Почет, оказанный добромысльским раввином Звулун-Биньямину. Впервые в жизни слышит тот, как его называют почетным титулом «реб». Хасидские нистарим.
После того, как Звулун-Биньямин приостановил свирепствовавшую в Добромысле эпидемию, объявил раввин всеобщий пост, чтобы славить и благодарить Всевышнего за милость, оказанную Им через Звулун-Биньямина жителям Добромысля и окружающих поселений. Это был день кануна новомесячья месяца Элул и все собрались в синагогу. Раввин произнес проповедь, которая произвела на слушателей большое впечатление. Он хвалил Звулун-Биньямина, назвав его посланцем свыше для спасения детей. Он указал на это, как на пример, показывающий, что каждый еврей может стать посланцем, при помощи которого приходит свыше спасение для всех евреев.
Как обычно, раввин горько плакал при произнесении проповеди. Он говорил, что эпидемия была следствием грехов, а если народ грешен, то это его, раввина, вина, ибо написано: «...и Я поставлю их во главе». Это значит, что вина за грехи, совершаемые обществом, падает на главу города, на раввина, который не выполнил надлежащим образом свой долг воспитать праведно свою общину. Одновременно раввин выразил и радость тем, что Всевышний прислал свое спасение. И пришло это спасение как раз через такого простого и невежественного человека, как Звулун-Биньямин.
Слова раввина, расточавшего так много хорошего в адрес Звулун-Биньямина, произвели на многих слушателей большое впечатление. Но были и такие, которые позавидовали Звулун-Биньямину за эту оказанную ему честь и начали теперь еще бльше над ним подтрунивать. Кто-то пошутил, что теперь остается Звулун-Биньямину запустить себе пейсы и его сделают ребе. Другой злопыхатель сказал, что раввин сделал ошибку, расхваливая так сильно шкуродера, потому что вся сила, которую он показал в борьбе с эпидемией, пришла к нему от колдуна, открывшего ему тайну, какими травами и специями можно лечить такую болезнь.
Несмотря на все эти людские толки, стало большинство населения Добромысля относиться к Звулун-Биньямину с уважением. Люди ругали тех, которые смеялись над Звулун-Биньямином и злословили на его счет. Дошло до того, что раввин вынужден был вызвать к себе насмешников и злопыхателей и предупредить их, чтобы они не смели поступать так в дальнейшем, потому что Звулун-Биньямин действительно человек очень достойный.
Само собою понятно, что кузнец р. Элиэзер-Реувен и его зять р. Ицхак-Шаул были особенно рады тому, что Звулун-Биньямин стал таким почетным человеком.
Во все это время Звулун-Биньямин отсутствовал в Добромысле — он находился в соседних деревнях, где все еще свирепствовала эпидемия. Покончив с эпидемией в Добромысле, где он спас десятки детей от смерти, а также много скотины, он пустился по деревням помогать крестьянским детям и скоту. Домой он вернулся только лишь в пятницу после полудня. Он быстро побежал в баню. Войдя в умывальню, где от густого пара едва видно было моющихся, он услышал разговор о себе. Никто его не заметил, и разговор о нем продолжался беспрепятственно.
Из услышанного узнал Звулун-Биньямин, что раввин в своей проповеди говорил о нем и очень его расхваливал. Он узнал также, что именно поэтому большинство населения города также хвалит его. Звулун-Биньямин почувствовал себя плохо, так как не мог переносить хвалы в свой адрес. Он быстро оделся и ушел домой. Войдя в дом кузнеца, он разрыдался.
— Люди теперь позавидуют мне очень, — всхлипывал он. — Я как-то слышал, что за почет, оказываемый людям на этом свете, вычтут с полагающегося им вознаграждения на «том свете» Мне бы не хотелось терять сколько-нибудь с моих прав на долю «того света». Не следует ли мне выбраться отсюда совсем и переселиться куда-нибудь в другое место, где меня не знают?
Кузнец пытался его успокоить, заверяя его, что ему нечего беспокоиться на этот счет. После долгой беседы они оба ушли в город к субботней вечерней молитве. По пути они беседовали о чудесах Творца, создавшего травы, которые вызывают, упаси Б-же, болезни, а также травы, которые лечат.
— Еще больше чудесного в том, — показал Звулун-Биньямин свои знания в таких делах, — что сами животные могут инстинктивно выбирать съедобные травы и чувствуют, к каким травам им не следует прикасаться. Редко корова поедает болезнетворную траву. Но и тогда можно побороть болезнь, накормив больную корову целительной травой.
Звулун-Биньямин пытался умалить свое значение в победе над эпидемией посредством лечебных трав и специй. Это было ведь по существу только следствием того, что Владыка мира заготовил впрок лекарства до появления болезней. Он же, Звулун-Биньямин, добился только того, чтобы лекарство, приготовленное Всевышним, было применено в должное время и нужной дозой. Об его личном участии во всем этом совсем говорить не стоило.
Как обычно, пришел р. Элиэзер-Реувен в синагогу и на этот раз одним из первых. Так повелось у него уже издавна. У него был также многолетний обычай приносить в канун субботы завернутые в платочек монетки, которые он и жена его откладывали в течение прошлой недели на благотворительные цели. С первого же дня после их свадьбы они завели обычай каждое утро и вечером откладывать по монетке на благотворительность. Когда у них родился первый ребенок, они добавили монетки и за ребенка; так они поступали и в дальнейшем при рождении каждого ребенка. После каждого обеда они также откладывали монетки в размере стоимости обеда, которым они кормили бы странника, если бы такой был приглашен ими к столу. Все эти монетки хранились всю неделю у жены. В пятницу под вечер приносил р. Элиэзер-Реувен эти деньги в синагогу, и, когда никого не было вблизи, бросал их в общую коробку чтобы это было на самом деле «тайной благотворительностью».
В тот канун субботы, войдя в синагогу, увидели р. Элиэзер-Рувен и Звулун-Биньямин, что синагогу подметает одиннадцатилетний внук шамеша. С его дедушкой случилось несчастье, — он поломал себе ногу, поэтому мальчику приходилось выполнять работу дедушки. Сразу же включились оба прихожанина в работу по подготовке синагоги к субботе. Не забыл р. Элиэзер-Реувен сменить будний занавес на субботний, что явилось его добровольной обязанностью вообще уже десятки лет, — он слышал от каббалиста, что такая святая обязанность способствует сохранению мира в семье и долголетию детей.
Звулун-Биньямин наполнил рукомойник водой и зажег свечи на амвоне и в люстрах. Между тем собрался народ и начали молиться дневную молитву. Звулун-Биньямин занял свое обычное место позади возвышения. Когда закончили молиться, все еще стоял Звулун-Биньямин лицом к стене. Он продолжал читать главы из Псалмов, которые, по указанию р. Ицхак-Шаула, он обычно читал после каждой молитвы.
— С праздником субботы Вас, реб Звулун-Биньямин! — услышал вдруг шкуродер из-за спины. Он обернулся и замер. Перед ним стоял добромысльский раввин. Он протянул свою руку Звулун-Биньямину с приветствием: «Мир вам, реб Звулун-Биньямин».
Звулун-Биньямин разрыдался. Впервые в жизни ему была оказана такая честь. Впервые он услышал, что его называют почетным титулом «реб».
— Рабби, — сказал он плача, — не лишат ли меня благодаря этой чести моего «будущего мира»?
— Не беспокойся, — сказал на это очень растроганный раввин. — Только те, которые гонятся за почестями, теряют из-за этого «будущий мир». Вам же эта честь полагается. С Вашего «будущего мира» не убудет.
По синагоге разнеслась весть, что раввин подошел к Звулун-Бичьямину и поздравил его со святым субботним днем, назвав его при этом «реб» Звулун-Биньямином. Вскоре знал об этом уже весь Добромысль. Город взбудоражился.
Звулун-Биньямин стал вдруг важной персоной у добромысльских евреев. Многие жители Добромысля начали уже звать его реб Звулун-Биньямином. Ведь сам раввин назвал его так. Звулун-Биньямин все же ни на волос не возгордился этим. Он остался тем же простым человеком, что и раньше. Его даже огорчало то, что ему начали оказывать почет. Истинную радость доставляло это только зятю кузнеца, р. Ицхак-Шаулу.
Много радости доставило р. Ицхак-Шаулу и сообщение, полученное им наконец от отца из Горок, что в конце концов подобрал он жениха для единственной дочери Звулун-Биньямина, Дины. Это был йешиботник по имени Ирмияу, сирота. Из письма было видно, что р. Нисан переговорил уже с будущим женихом относительно этого сватовства. Но потребуется еще несколько месяцев, пока сможет состояться знакомство жениха с невестой в Добромысле.
Когда р. Ицхак-Шаул сообщил об этом Звулун-Биньямину, тот был вне себя от счастья. Наконец-то он почувствовал себя человеком, как и все. Он мог теперь уже надеяться иметь зятя талмудиста.
Не прошло много времени, и Звулун-Биньямин послал в Горки подводу привезти жениха Ирмияу. Он очень понравился Звулун-Биньямину и его дочери. Ирмияу тоже был доволен этим сватовством. Сразу же были написан брачный контракт и был назначен день свадьбы. Звулун-Биньямин был так доволен женихом, что тут же дал ему деньги на текущие расходы до свадьбы. После свадьбы жениху, понятно, не о чем будет беспокоиться, потому что Звулун-Биньямин обязался фактически содержать его и его семью навечно.
Звулун-Биньямин заранее уже гордился будущим зятем. Р. Ицхак-Шаул заверил его, что Ирмияу настоящий талмудист. Он не только сам беседовал с женихом на талмудические темы, но пошел с ним к раввину, чтобы и тот проверил его знания в Талмуде. Видимо, р. Ицхак-Шаул хотел быть уверенным, что Звулун-Биньямин заимел зятем действительно знающего молодого человека.
Такое братское отношение р. Ицхак-Шаула к Звулун-Биньямину произвело на Боруха огромное впечатление. Он доискивался истинных путей, которыми шел р. Ицхак-Шаул в Торе и служении Б-гу. Ему уже было ясно, что р. Ицхак-Шаул идет во всем этом совсем иными путями, чем другие служители Б-га.
Сам Борух считал до этого, что главное — это Тора. От р. Ицхак-Шаула он узнал, что главное — это дело; «не теория главное, а практика». Но откуда взялось все это? Борух чувствовал, что сердцем он с р. Ицхак-Шаулом. Он еще не знал досконально, что это и есть новая система хасидизма.
Вначале р. Ицхак-Шаул был не очень разговорчив. Он воздерживался от разговоров о том, что его отец р. Нисан принадлежит к «секте хасидов», бывшей тогда еще мало известной, и что сам он тоже воспитан в духе этого нового учения. Но чем больше он сближался с Борухом, тем откровеннее он становился, так что постепенно он начал открывать ему то, что он знал о хасидизме, а также и пути, которыми его отец дошел до этого учения.
Р. Нисан был уроженцем Бобруйска. Когда он был шестнадцатилетним подростком, он был одним из наиболее отличившихся учеников местной йешивы, руководимой р. Шолом-Цви. Позже он учился в йешиве р. Йехиеля в Глуске на протяжении четырех лет, отдаваясь учебе всем пылом своей восторженной души. Затем он отправился в Минск, чтобы учиться в йешиве Познаньского Гаона. В эту йешиву принимали только выдающихся знатоков Талмуда. В дальнейшем он при посредстве главы йешивы женился на дочери хуторянина недалеко от Минска.
Двенадцать лет оставался р. Нисан у своего тестя на хуторе, занимаясь Торой и служением Б-гу. После смерти жены вернулся р. Нисан в Минск, где в то время место Познаньского Гаона занимал р. Йехиель в качестве главы духовного суда и одновременно рош-йешивы. Р. Ехиель очень благоволил к р. Нисану.
Еще тогда, когда р. Нисан был первый раз в Минске, он узнал, что там имеется небольшая группа талмудистов, которая занимается каббалой, и после больших мытарств добился, чтобы его приняли в этот кружок. Учителем этой группы каббалистов был р. Йехиель. Основной темой, разрабатываемой р. Ехиелем, было переселение душ. Он считал, что души всех мудрецов Мишны и Талмуда, а также других святых всех времен, начиная от первого человека на Земле -— Адама, души наших патриархов и их жен, наших праматерей, наших пророков и всех других великих людей, упомянутых в ТАНАХе и в Талмуде, а также в «Зоар», рождаются вновь, и мы их видим переселенными и принявшими образ людей нашего поколения. Это означало, что этим сохраняется связь между всеми поколениями до наших дней.
Члены этого кружка верили, что р. Йехиель знал все это посредством пророческого духа и что ему являлся пророк Элияу, открывший ему тайну о душах живших некогда святых, находящихся сейчас в трансформации.
Это произвело тогда на юного р. Нисана огромное впечатление. Все остальные члены кружка были уже людьми женатыми, что было обусловлено уставом кружка. Что касается р. Нисана, то для него сделали исключение. По требованию р. Йехиеля его приняли в кружок, несмотря на то, что он тогда еще не был женатым.
Когда р. Нисан женился и перебрался на жительство к своему тестю на хутор, он перестал заниматься каббалой. Это было сделано по настоятельному требованию р. Йехиеля не заниматься каббалой без учителя. Когда р. Нисан вернулся через двенадцать лет в Минск, он вновь вступил в кружок каббалистов и опять начал изучать эту тайную науку.
Кружок каббалистов сильно разросся за эти двенадцать лет — в него вступило много новых членов. Через 2–3 месяца узнал р. Нисан что в возросшем численно кружке имеется отделение каббалистов, избравших новый путь служения Б-гу. Никто из этого отделения, как он слышал, не усердствует слишком в изучении каббалы и никто из них не подвергает себя самоистязаниям — постам и т. п. Основное у этих каббалистов нового толка — это исполнение заповедей Торы с великой радостью. Р. Нисан дознался также, что члены этого обособленного кружка молятся долго, предварительно окунувшись в микву, а также, что вообще они люди очень скромные и живут собственным трудом, занимаясь различными ремеслами. Даже те, которые не являются ремесленниками, сняли с себя отличавшую их от мирян одежду духовников и одеваются просто, как обыкновенные трудовые люди. Делают они это с той целью, объясняли р. Нисану, чтобы им легче было общаться с простыми людьми и таким образом приблизить их к Торе и Б-гоугодным делам. Некоторые из них, как узнал еще р. Нисан, пускаются часто в путь-дорогу, чтобы «справлять изгнание». Находясь среди народа и выдавая себя за простых людей, они взывают к чувствам простонародья и учат народ, как надо служить Б-гу и соблюдать законы Торы.
Р. Нисан очень заинтересовался этим кружком и начал дружить с его членами. Вскоре он сам вступил в этот кружок и стал одним из его членов. Он начал знакомиться с учением и путями поведения своих товарищей по кружку. Уже после того, как р. Нисан стал одним из этих людей, он узнал, что вообще-то этот кружок является в Минске не единственной группой этого типа; что есть много таких кружков и что все связаны между собою. Р. Нисан узнал также, к большому своему изумлению, что возглавляет все эти кружки великий праведник и чудотворец р. Адам-Баал-Шем.
Не прошло и полгода, как р. Нисан был уже в курсе всего этого учения — учения хасидизма в его первичной форме, воспринятой от р. Адам-Баал-Шема его последователем р. Исраэль Баал-Шем-Товом, который изучил у него путь хасидизма и был им коронован в качестве главы нового учения в еврействе.
