СБП. Дни Мошиаха! 18 Адара II 5784 г., пятый день недели Цав | 2024-03-28 07:16

Секрет нагрудника

Профессор Павел Андреус, старый хранитель Бритиш-музеум в Лондоне, в сопровождении молодого профессора Эдварда Мортимэра обходил залы музея. Профессор Андреус желал ввести молодого ученого в секреты должности...

5301 (10) мин.

Профессор Павел Андреус, старый хранитель Бритиш-музеум в Лондоне, в сопровождении молодого профессора Эдварда Мортимэра обходил залы музея. В них хранятся неоценимые сокровища. Профессор Андреус желал ввести молодого ученого в секреты должности, в которую тот через несколько недель собирался вступить.

Показывая Мортимэру сокровища музея, повел его профессор Андреус к боковой двери, замаскированной картинами, висящими на стене.

— За этой дверью, — сказал старый профессор,— находится сводчатая ниша. В ней хранятся самые драгоценные сокровища музея. Сюда никому не разрешается заходить, кроме исключительных людей. К ним относится также мой будущий зять Вильсон. Он занимается важным исследованием, и ты можешь вполне положиться на него. Но вообще эта дверь должна быть…

Сказав это, вынул старый профессор связку ключей и вставил один из них в замочную скважину. Они вошли. Андреус зажег светильник, висящий на стене, и удивленный Мортимэр увидел сказочные богатства. Были тут антикварные вещи из золота, серебра, меди, слоновой кости, редкие драгоценности и всякая древняя посуда, украшавшая в свое время дворцы царей и вельмож, господствовавших в мире на заре истории человечества. Старый профессор указал на некоторые антикварные предметы, отмеченные в маленькой карточке номером и короткой биографией. По мере продвижения из зала в зал и от полки к полке усиливалось волнение молодого ученого. Наконец, повел его старый профессор в особую комнату, защищенную со всех сторон, и указал на странный предмет, лежащий под толстым стеклом.

— Из всех сокровищ, хранящихся в музее, это самое дорогое, — сказал старый профессор дрожащим от волнения голосом. Он говорил с благоговением, и молодой ученый жадно впитывал его слова. Андреус собрался с духом, отодвинул стекло и окинул долгим взглядом странное старинное изделие. Это была квадратная художественно обработанная тончайшая ткань из искусно скрученных золотых нитей, голубой, пурпурной, темно-красной нити и из плетеного виссона. Она была двойная, подобно мешку, открытому со всех сторон, кроме нижней. По краям ткани висели великолепные золотые цепочки, продетые в золотые кольца. Посередине квадрата находились драгоценные камни в четырех одинаковых по длине рядах, по три камня в каждом ряду. На каждом камне были выгравированы шесть букв, и Мортимэр тут же опознал их как еврейские.

Камни сверкали необычным, великолепным блеском и переливались всеми цветами и оттенками. Это было прекрасное, поразительно-ошеломляющее зрелище, и молодой Мортимэр стоял неподвижно, как будто увидев что-то сверхъестественное, поразившее все его существо. Он смотрел очарованно на камни, как будто Божественная сила прилепила его к месту.

Насколько можно было опознать, были там рубины, агаты, сапфир, опал, хризолит, яспис и еще всякого рода драгоценные камни, которые обыкновенному человеку не всегда дано даже увидеть на протяжении всей его жизни.

Молодой Мортимэр слушал поразительные слова объяснения старого профессора:

Хошэн-Амишпат
Хошэн-Амишпат

— В древние времена был у евреев святой храм в Иерусалиме. Первосвященник, проводивший службу в храме, облекался в особую одежду, и то, что ты видишь, — это одна из частей его одежды. Он носил это украшение, называющееся «Хошэн-а-Мишпат», на груди. Слова на камнях — это имена 12 колен израилевых, а 72 буквы дают в своем сочетании одно из имен Создателя. Этот нагрудник служил как «Урим вэ-Тумим». Если народ был в затруднении, спрашивали «Урим вэ-Тумим», и ответ Всевышнего высвечивался сияющими буквами на ткани, из сочетания которых узнавали что делать.

Профессор Апдреус вздохнул глубоко и продолжал рассказ:

— Когда римский полководец Тит разрушил Святой храм 1500 лет назад (от той поры, когда этот рассказ был поведан), он захватил с собой в Рим много святых сосудов. Спустя много лет, когда еврейские мудрецы посетили Рим, они видели в царских сокровищницах святые сосуды, как рассказывается в Талмуде. Лет 400 сохранялись сосуды в царских сокровищницах в Риме. Когда вандалы вторглись в Рим, убивали и грабили, они захватили с собой трофеи, среди них сосуды Святого храма.

Конец Рима был подобен концу Иерусалима, и сокровища попали в Африку. А когда Британия и Франция победили вандалов и завоевали их страны, попала часть святых сосудов в наши руки, и вот «Хошэн-а-Мишпат» перед твоими глазами.

Профессор Андреус уже давно закончил свой рассказ, а молодой Мортимэр стоял все еще зачарованный тем, что он услышал и что видели его глаза. Он никак не мог оторвать свой взгляд от странной ткани, на которой сверкали 12 камней и которые показались ему загадочными, наделенными тайной силой. Сам Андреус также взволновался от своего же рассказа и даже прослезился. С трудом удалось им сдвинуться с места и выйти поскорей из хранилища.

Почетным гостем на скромном, интимном вечере, устроенном в доме Мортимэра, был профессор Андреус. С ним вместе пришли его супруга, дочь и будущий зять капитан Вильсон.

В короткой, трогательной церемонии передал старый ученый ключи музея человеку, который займет его ответственное место. Пользуясь случаем, он еще раз попросил дать возможность его зятю, капитану Вильсону, свободно входить во все комнаты музея, включая тайник, в котором покоился «Хошэн-а-Мишпат». Профессор Мортимэр обещал исполнить это желание.

Через несколько недель получил Мортимэр анонимное письмо. К его великому удивлению, предупреждал его автор письма — следить за капитаном Вильсоном и не спускать с него глаз, так как чрезмерное доверие к нему способно подвергнуть опасности самые драгоценные сокровища музея.

Мортимэр вполне доверял Вильсону, как будто это был сам старый Андреус, и вот тебе — такое письмо.

Чувство глубокого огорчения, смешанное с тяжелым подозрением, овладело удрученным Мортимэром. У него появилось ощущение, что письмо связано как-то с нагрудником. Он решил пойти проверить, все ли на своем месте, точно ли так, как он это видел недавно вместе со старым профессором.

С бьющимся сердцем он вошел в хранилище, где покоился нагрудник, и вздохнул облегченно, когда увидел, что никто не тронул драгоценность, покоющуюся на своем месте под стеклом. Но как только его глаза остановились на камнях нагрудника, он вдруг почувствовал: что-то тут неладно. Ему показалось: камни не сверкают, как раньше, как бы потеряв силу очарования. Он взял лупу, обследовал камни, и страшный крик вырвался из его уст. Теперь уже не было никакого сомнения: в двух первых рядах камни были не подлинные. Они были идеальной подделкой из цветного стекла. Кто-то их подменил и подложил вместо них простое стекло!

Мортимэр присел на первую попавшуюся ему по дороге скамейку, обхватил голову руками, и только на волосок был он, мужчина, перешедший грань отчаяния, от рыданий, плача бессилия.

— Что делать? Что же надо делать? — спрашивал сам себя молодой ученый сотый раз. Сообщить ли то, что он знает, или утаить этот страшный секрет? Вся его профессиональная репутация, равно как и престиж, подвергаются сейчас испытанию.

Мортимэр вытер холодный пот, покрывший его лоб, и погрузился в раздумье. Долго раздумывал он, посоветоваться ли ему со старым другом, профессором Андреусом, или сразу же обратиться в полицию, или, может быть, строжайше хранить эту тайну, и никто никогда не узнает про кражу. Наконец, он решил обратиться в Скотленд-ярд, британскую тайную полицию, известную своим опытом разгадывания криминальных тайн и расследования преступлений.

Мистер Бэйли, главный начальник Скотленд-ярда, услышав, что профессор Мортимэр желает зайти к нему, тут же принял его, Мортимэр рассказал детективу все, что случилось, начиная с принятия должности и кончая анонимным письмом и потрясающим открытием вслед за этим.

Детектив внимательно слушал рассказ Мортимэра и каждый раз записывал что-то в маленький блокнотик. Когда Мортимэр закончил, Бэйли быстро просмотрел свои заметки, затем погрузился на несколько минут в глубокое раздумье и, наконец, сказал своему гостю:

— Прежде всего, дорогой Мортимэр, прошу вас держать это в полном секрете. Ни с кем не разговаривайте об этом, даже с вашим старым другом профессором Андреусом. Во-вторых, хотел бы я взглянуть мельком на эту странную вещь, которую вы называете «Хошэн-а-Мишпат». Мы встретимся в музее завтра в 10 часов. Я приду как обычный посетитель, а вы встретите меня и покажете все, включая вещи, находящиеся в тайной комнате. Ясно?

Да, это было совершенно ясно. Мортимэр поблагодарил начальника и спросил, надеется ли он…

— Сейчас не могу сказать вам ничего, — отозвался детектив. — Я сделаю все, что зависит от меня.

Угнетенное состояние Мортимэра несколько развеялось, но не исчезло полностью. Встретившись назавтра, они оба вскоре стояли в тайной комнате и присматривались к Хошэн-Амишпат. Детектив вынул из кармана лупу и долго проверял каждый из 12 камней.

— Странно, очень странно, — проговорил он, наконец. — Два верхних ряда выглядят нормально, как будто даже не прикасались к ним, хотя совершенно ясно, и в этом нет никаких сомнений, что эти камни — дешевая подделка. А в двух нижних рядах — оригинальные камни, но они словно взъерошены, как будто кто-то злонамеренно сместил их. Соглашаетесь ли вы со мной, профессор?

Мортимэр взял лупу и тоже проверил камни.

— Вы абсолютно правы, — сказал он. — Что это значит? Как вы объясняете это?

— Мне пришла в голову одна мысль, но, признаюсь, не очень-то она приемлема. Мне кажется, что все 12 камней были вынуты из своих мест, но позже, может быть, несколько дней тому назад, 6 из них были возвращены. Все это очень загадочно.

Они пошли в кабинет Мортимэра. Там детектив долго расспрашивал профессора о его привычках, когда он приходит работать в музей и когда уходит, время обеда и чая. Он допрашивал его также о капитане Вильсоне — появляется ли он в музее в последнее время, и т.д. Рассеянные ответы молодого профессора на всевозможные вопросы детектив записал в маленький блокнотик. Покончив со всем этим, он сказал Мортимэру:

— Хотел бы я провести эту ночь в музее, поближе к тайной комнате. Есть ли там место, где бы я мог спрятаться?

Мортимэр уверенно ответил:

— Есть темный уголок возле тайной комнаты. Мы сможем оба спрятаться там. — Оба? — удивился детектив. — Вы хотите присоединиться ко мне? Знайте, дорогой профессор, что эта операция чревата опасностями… — Я готов рисковать жизнью, чтобы раскрыть эту тайну, — сказал Мортимэр взволнованным голосом.

— Очень хорошо,— сказал детектив,— так вот что мы сделаем: зайдем и зал, в котором находится тайная комната, за 15 минут до закрытия музея. Я спрячусь в темном уголке, а вы зайдете в тайник и проверите, как делаете всегда, все ли там в порядке. Затем подойдете к двери, откроете ее, запрете снаружи и проверите, все ли в порядке. После этого ждите за дверью, пока я вас позову. Если до зари не позову вас, идите скорей в Скотленд-ярд и сообщите моему помощнику. Он знает, что надо делать. Кроме этого, не делайте никаких отклонений от своего обычного поведения. Мы увидимся за четверть часа до закрытия музея. До свидания!

Время тянулось жутко медленно. Детектив переминался с ноги на ногу. Не больше трех часов, как он стоит в темном уголке, а ему кажется, что прошла целая ночь. За дверью с нетерпением ждал профессор Мортимэр.

Из своего укрытия детектив видел весь зал. Его натренированный взгляд переходил с одного экспоната на другой и обозревал темную комнату из конца в конец.

Вдруг… он заметил легкое движение в конце зала, где покоились две египетские мумии. Детектив заметил, что крышка сундука, в котором находилась одна мумия, стала медленно подниматься. Через несколько секунд, показавшихся детективу нескончаемыми, как долгий час, показалась рука, крышка поднялась, и человеческий силуэт появился из сундука.

Даже такой бесстрашный человек, как Бэйли, дрогнул, увидев привидение, вылезшее из сундука и шагающее по темному залу.

Привидение остановилось на мгновение, убедилось, что царит полная тишина, и продолжило свой поход. Оно нащупало в темноте и вынуло свечу и спички. Через секунду длинная тень привидения упала на детектива, в то время как «путник» продвигался к тому месту, где хранился «Хошэн-а-Мишпат». Когда он приблизился к нему и погрузился в свою «работу», вышел детектив из своего укрытия с заряженным пистолетом в руке. Он шел на цыпочках тихо и проворно, и как только приблизился к привидению сзади, прогремел его голос:

— Руки вверх!

Привидение дрогнуло и, повернувшись по направлению к голосу, подняло руки вверх. Детектив увидел старого человека с перепуганным, но благородным лицом, ничуть не похожего на преступника. Отметив это, детектив пришел к выводу, что еще рано думать о расшифровке загадки нагрудника.

Лицо старика показалось детективу немного знакомым, но, несмотря на все усилия, он не смог вспомнить, где он его видел.

Профессор Мортимэр услыхал окрик Бэйли и, не теряя времени, ворвался в комнату.

— Ты его поймал! — крикнул он радостно, но одного его торопливого взгляда на старика было достаточно, чтобы замолчать. Его глаза уставились на старого человека. Его уста шевелились, но не произносили ни звука.

— Что случилось, профессор? — спросил Бэйли. — Вы выглядите, как человек, узревший видение не от мира сего. Может быть, вы знакомы с этим человеком? Если да, то будьте так добры, познакомьте и меня с ним.

Потрясенный, с трудом сдерживая поток слез, Мортимэр представил обоих:

Познакомьтесь, пожалуйста, с моим дорогим учителем, бывшим хранителем Бритиш-музеум, профессором Павлом Андреусом, — и, повернувшись к старому профессору, сказал:

— Я… я поистине очень огорчен… дорогой профессор… Это — начальник Бэйли из Скотленд-ярда.

— Приятно познакомиться с вами, — сказали оба. Они пожали друг другу руки, в то время как Мортимэр отвел глаза в сторону.

Даже в самом кошмарном сне не пришла бы ему мысль, что его старый хороший друг будет схвачен. Разве профессор Андреус вор?! Ну, в это никак не верилось.

«Если бы я знал,— подумал Мортимэр,— что получится из этой затеи, взял бы я тогда вину на себя и не опозорил бы старика в присутствии Бэйли. Однако теперь уже поздно».

Но интересно: в то время как мучительная ситуация наводила ужас на Мортимэра, потрясенного до глубины сознания, было заметно, что старый профессор Андреус быстро пришел в себя и хорошо владеет своими нервами. Спокойным, тихим голосом он сказал Мортимэру:

— Дорогой Эдвард, не смотри на это так трагически. Я все объясню. Ты не думаешь, конечно, что я превратился в вора на старости лет?

И, обращаясь к инспектору, с улыбкой, застывшей на его бледном лице, добавил:

— Нет никакой надобности наставлять на меня пистолет. Я старый человек, и никакого оружия у меня нет. Разрешите мне присесть и отдохнуть чуточку. Я не наслаждался, лежа в сундуке египетской мумии, и волнение не принесло пользы моим слабым нервам.

— Как хотите, профессор, садитесь, пожалуйста. — Сказав это, Бэйли засунул пистолет в карман и вместе с Мортимэром усадил старого профессора. Теперь они с нетерпением ожидали от него разъяснения тайны «Хошэн-а-Мишпат».

Главный начальник Скотленд-ярда мистер Бэйли, решивший лично заняться разгадкой тайны, профессор Мортимэр и старый профессор Андреус, бывший главный инспектор Бритиш-музеум, пойманный на «месте преступления», очнулись, наконец, от шока, и старый профессор начал раскрывать тайну «Хошэн-а-Мишпат»:

— Задолго до того, как я вышел на пенсию, ко мне домой явился молодой человек, знакомый вам как капитан Вильсон, и принес мне рекомендательное письмо от моего близкого друга, хранителя государственного берлинского музея. Капитан Вильсон разъяснил мне, что он занимается таким важным научным исследованием в области археологии и антикварных вещей, как подготовка к описанию истории древних народов. Он попросил меня разрешить ему работать в Бритиш-музеум и свободно входить всегда во все залы музея. Теплая рекомендация моего друга из Берлина сыграла свою роль, и я пообещал ему свое полное содействие.

Капитан Вильсон стал желанным гостем в моем доме. Он произвел отличное впечатление как на меня, так и на мою дочь Мэрлин. Молодые полюбили друг друга, и капитан Вильсон стал другом моего дома и женихом моей дочери. Само собой разумеется, он заслужил мое полное доверие.

Между тем, я послал письмо моему другу в Берлин, чтобы сообщить ему, что благодаря его рекомендации Вильсон пользуется полной свободой в своих исследованиях во всех тайниках Бритиш-музеум. Трудно представить себе, как велико было мое изумление, когда в ответ на мое письмо друг из Берлина сообщил мне, что не посылал никакого рекомендательного письма и что он не знаком с человеком по имени капитан Вильсон. Логически следовало из этого письма, что капитан Вильсон — авантюрист и мошенник, который подделал письмо моего друга и его подпись.

Как только мне стало это ясно, послал я тебе, дорогой Мортимэр, анонимное письмо и предупредил насчет Вильсона. Нет надобности подчеркивать, как трудно мне было посылать тебе такое предупреждение относительно человека, ставшего мне столь близким… Это был первый шаг. Потом я посоветовался с моей дочерью Мэрлин, и мы решили, что прежде чем примем крутые меры и сообщим, что больше ему нечего делать в нашем доме, дадим ему возможность защитить себя и объяснить все, если этому есть какое-то объяснение. Мы решили подождать до ближайшего визита капитана Вильсона и тогда потребовать у него объяснения…

Профессор Андреус сделал паузу. Было ясно, что не легко ему рассказывать такую странную историю, касающуюся его лично. После короткой паузы и глубокого вздоха он продолжал:

— В условленное время зазвонил звонок, и слуга сообщил, кто пришел. Сразу же за ним зашел капитан Вильсон. Лицо его было черное, как у трубочиста, только что вылезшего из трубы и не успевшего помыться. Увидев наши изумленные лица, он замер на миг, «добрый вечер» застыл на его устах, он подбежал к зеркалу, бросил беглый взгляд на свое лицо, возопил и бросился бежать из дома, прикрывая лицо обеими руками.

Моя дочь и я застыли на месте, не понимая, что случилось. Зачем он вымазал сажей свое лицо? И почему он убежал с ужасным криком? Единственное, что мы могли подумать, это то, что капитан Вильсон сошел с ума.

Через несколько дней капитан Вильсон явился опять. На этот раз он не выглядел, как трубочист, но лицо его было болезненно бледным. Войдя в салон, он подошел к зеркалу. Увидев, что лицо его не черно, он облегченно вздохнул и уселся в первое попавшееся кресло. Моя дочь угостила его рюмкой коньяка, которая его успокоила. Прежде чем мы успели задать ему какой-либо вопрос, он заговорил сам и поведал такую ужасную историю, что мне никогда не пришла бы в голову мысль, что такие вещи бывают в наши времена. Я не собираюсь излагать ее вам вместо капитана Вильсона, — он это сделает сам. Однако скажу, что, закончив рассказ, Вильсон вынул из кармана маленький узелок, а в нем 12 камней! Он положил их на стол, блестящие и сверкающие, как всегда и со слезами на глазах попросил меня помочь ему вернуть камни на их места в «Хошэн-а-Мишпат». Если он этого не сделает, то его жизнь ничего не стоит. Он сам не может это сделать, так как лишен возможности входить в тайную комнату в музее.

Услышав рассказ и убедившись, что он серьезно хочет вернуть камни, я пообещал помочь ему. Это было совсем не легкое занятие. С тех пор, как я сам предупредил тебя, дорогой Мортимэр, стража музея усилила свою бдительность, и стало почти невозможно проникнуть в тайную комнату. На мое счастье, мне помог один из старых сторожей, который работал у меня много лет и не видел никакой беды в том, что я зайду в тайную комнату без твоего ведома. Я обыкновенно приходил, когда ты, дорогой Мортимэр, выходил пить чай. Я прятался в сундуке египетской мумии, а ночью вылезал и брался за работу — возвращать камни на их место. Эта работа требует максимальной осторожности и точности, а в таких условиях я не мог возвращать больше, чем два камня в ночь. Один раз я вложил камень не на его место, и работа целой ночи кончилась ничем.

До сих пор я успел вернуть два ряда с шестью камнями и чаял вернуть все камни таким образом, но был схвачен во время работы. Теперь, я надеюсь, вы дадите мне возможность вернуть остальные камни в более удобных условиях.

Профессор Мортимэр кивнул головой в знак согласия, и профессор Андреус продолжил:

— Разрешите пригласить вас ко мне домой на стакан чая. Вы встретитесь с капитаном Вильсоном, и он вам расскажет такой странный, ошеломляющий рассказ, что даже вы, господин начальник, не слыхали подобного за всю вашу карьеру!

— Трудно будет дождаться, пока услышим из уст Вильсона его рассказ, — сказал Мортимэр.

— И не тоже очень любопытно услышать такой захватывающий рассказ и узнать, чем он закончился, — сказал Бэйли и бросил торопливый взгляд на часы. Шесть утра. Какую странную ночь, полную превратностей, они пережили.

Старый профессор осторожно положил шесть драгоценных камней под стекло, покрывающее «Хошэн-а-Мишпат». Он вернется позже, чтобы поставить камни точно на свои места.

Солнце ярко сияло, когда трое, выходя из музея, расстались, дружески пожав друг другу руки.

— Итак, господа, в пять часов вечера мы вас ждем,— сказал Андреус.

Когда колокол Биг-Бэна (громадные часы над зданием парламента в Лондоне) пробил 5 долгих ударов, гости уже были в полном сборе в просторном зале в доме у профессора Андреуса. Все сидели вокруг стола: старый профессор, его жена, их дочь Мэрлин, капитан Вильсон, молодой профессор Мортимэр и Бэйли, начальник Скотленд-ярда. Они пили чай и беседовали о том, о сем, но было заметно, что атмосфера здесь не самая подходящая для житейских разговоров. Мортииэр и Бэйли с большим любопытством ждали объяснения Вильсона, которое могло бы прояснить тайну камней «Хошэн-а-Мишпат». Они вежливо отказались от второго стакана чая в надежде, что это ускорит ожидаемый момент. И действительно, Андреус обратился к капитану Вильсону:

— Мой дорогой Вильсон, мы не вправе держать наших гостей в таком напряжении. Совершенно ясно, что они с нетерпением ожидают твоих слов. Итак, слово имеет капитан Вильсон.

Мгновенно воцарилась тишина. Все устремили взор на капитана Вильсона, а он серьезным, тихим голосом стал рассказывать:

— С юных лет я интересовался археологией и исследованием древностей. Я учился в различных европейских университетах и, наконец, прибыл в Лондон, чтобы денно и нощно бывать в Бритиш-музеум.

Однажды я присоединился к группе студентов, которая обходила музей под руководством профессора Андреуса. Тогда я впервые увидел древний еврейский «Хошэн-а-Мишпат» и в нем 12 камней. С этого момента у меня из головы не выходили эти камни. Ни днем, ни ночью они не давали мне покоя. В своем воображении я видел их сверкающими тысячами оттенков, блистающими радужной многогранной красотой. Эти камни настолько повлияли на меня, что я решил добыть их во что бы то ни стало, даже если придется украсть. Я признаюсь, к моему великому позору и с глубоким покаянием, что я решил украсть эти камни.

Без малейшей отсрочки приступил я к выполнению своего плана. При помощи фальшивого рекомендательного письма мне удалось приобрести доверие профессора Андреуса и получить разрешение на свободный вход во все музейные комнаты. Я приготовил точные заменители из цветного стекла. Даже опытный глаз затруднился бы определить, что они фальшивые. После этого была моя работа легка и «чиста». Один за другим я подменял камни цветными стеклышками до тех пор… до тех пор, пока не случилась очень странная вещь: как только все 12 камней очутились у меня, я потерял к ним всякий интерес! Они прекратили оказывать на меня свое поразительное влияние. Я стал видеть в них драгоценные камни и больше ничего. И я стал искать возможность избавиться от них. Что делать? Продать? Да, но кому? Моральная сторона не беспокоила меня, ведь эти камни не принадлежат Британскому музею. Они принадлежат еврейскому народу и были взяты у него после сокрушения Храма. Я считал, что смогу найти еврея, торговца бриллиантами, который откупит у меня камни, и все устроится…

Я стал осторожно интересоваться и узнал, что богатый еврей, торгующий бриллиантами, прибыл в Лондон с целью купить драгоценные камни. Я пошел к торговцу, который произвел на меня огромное впечатление. Никогда раньше я не видел такого благородного лица, излучавшего великую святость.

Разумеется, я не показал ему сразу настоящие камни. Я положил перед ним несколько подделок, а возле них — несколько средних бриллиантов.

Торговец бросил короткий взгляд на подделки и отодвинул их. Такая же судьба постигла и драгоценные камни.

— Эти меня не интересуют, — сказал он. — Нет ли у тебя других камней?

При этом он посмотрел мне в глаза так пристально, что у меня возникла уверенность: он знает все мои тайны.

Я ушел, потрясенный, взволнованный и озабоченный. Назавтра я вернулся к нему. На этот раз я собрался с духом и принес ему один из 12 камней. При виде этого камня у него стало светло на душе. С большим волнением он спросил:

— А где остальные камни?!

Услышав его слова, я успокоился и оказал, что есть у меня комплект из 12 таких камней. Я даже раскрыл ему секрет, как я умудрился украсть их из «Хошэн-а-Мишпат» в Бритиш-музеум. Заодно предупредил его, что если он посмеет пожаловаться на меня в полицию, то жизнь его не будет стоить ломаного гроша: у меня, мол, много друзей, и они уж «позаботятся»…

В этот момент торговец посмотрел на меня проницательным взглядом и сказал, подчеркивая каждое слово:

— Я хочу, чтобы ты знал. Я не торговец бриллиантами. Я раввин пражской общины, и мое имя Еуда Ливо…

В первое мгновение это имя не сказало мне ничего. Позже я вспомнил, что, кажется, уже слыхал про него, когда учился в пражском университете. Рассказывали тогда, что раввин Ливо — святой человек, чудотворец. Он сотворил однажды искусственного человека и вдохнул в него живую душу.

— Я желаю,— продолжал раввин, — чтобы ты знал; когда ты занимался этой работой, я был в Праге и мне во сне показался старый человек, облаченный в одежду еврейского первосвященника. «Хошэн-а-Мишпат» украшал его грудь, но место 12 камней было пусто. Старец велел мне ехать в Лондон и возвратить эти камни в «Хошэн-а-Мишпат», оскверненный одним из сыновей еврейского народа.

— Итак, — заметил я раввину Ливо, — старец в вашем сне ошибся, по крайней мере, в одной вещи…

— Ты ошибаешься, мой молодой друг, — решительно прервал меня раввин, — ты еврей, хотя этого не знаешь. Более того, ты коэн (из священнической семьи), потомок первосвященника Аарона!!! Ты отпрыск семьи марранов, которая была вынуждена перейти в другую веру для видимости в инквизиторской Португалии. Дед прадеда твоего был сожжен инквизицией на костре и освятил Божье имя. Ты совершил страшный грех, мой сын, осквернив «Хошэн-а-Мишпат». Теперь я приказываю тебе вернуть немедленно все 12 камней на их места!

Эти слова произвели на меня неописуемое впечатление. Мне казалось, что я сойду с ума. Представьте себе, друзья мои… Я, еврей, потомок марранов, осквернил «Хошэн-а-Мишпат»! Я встал и поспешил уйти, однако пообещал прийти через три дня…

Лицо капитана Вильсона пылало от волнения, он тяжело дышал. Отдохнув, он глотнул чаю и продолжил свой странный рассказ:

— Через три дня я пришел к раввину, пребывавшему еще в Лондоне в ожидании моего ответа. Я успел одолеть первый шок, набрался смелости и откровенно сказал ему:

— Рабби, вы рассказали мне милый рассказ. Может быть, это правда, а может быть, и нет. Но я не готов выкинуть мое счастье только на основании ваших слов. Много усилий и пота вложил я в это «дело», пока мне удалось добыть эти камни, и я не собираюсь отказываться одним махом от плодов моих усилий. Если вы хотите купить эти камни, — пожалуйста, а если нет, то я найду другого торговца, безразлично — еврей он или нет!

Рабби Ливо попробовал переубедить меня. Так как это ему не удалось, он строго предупредил меня:

— Молодой человек, ты играешь с огнем. Если ты не сделаешь, как я сказал, тебя ждет очень черный конец. — Слово «черный» он сильно подчеркнул. Я рассмеялся и ушел домой. По дороге зашел в клуб выпить чего-нибудь с друзьями. Я их приветствовал, как обычно. Однако мои друзья взглянули на меня и разразились громким смехом.

— Это ты, Вильсон, — спросили они, — что означает эта маскировка? Почему ты намазал свое лицо сажей? Ты выглядишь так, будто только что вылез из трубы…

Моему удивлению не было границ. Я подбежал к зеркалу, и, горе мне, лицо мое было черное, как у негра. Кожа моего лица изменила свой обычный цвет!

Я был в отчаянии. Еле добрался домой. Снял пальто, взглянул в зеркало: и вот я выгляжу нормально. От черного цвета ничего не осталось!

Назавтра я провел целый день дома. Я просто боялся выйти на улицу. Вдруг цвет кожи моего лица станет черным. В тот вечер я был приглашен к профессору Андреусу. Вечер наступил, все было нормально, я надел пальто и пошел навестить мою невесту.

Вам всем известно, что случилось, когда я переступил порог и увидел изумленные взгляды. Зная причину, я бросился бежать домой. Дома я выглядел нормально, будто ничего не случилось. Эта игра: черный — белый, черный — белый бесила меня, и я решил пойти к рабби Ливо из Праги и просить его помощи.

Капитан Вильсон замолк, чтобы чуть-чуть отдохнуть и приготовиться к кульминации. Его слушатели напряженно и с любопытством ждали, чем закончится этот странный рассказ. Даже Бэйли, привыкший к странным вещам и не склонный к волнениям, выказывал признаки нервозности и с явным нетерпением посасывал свою трубку. Вильсон продолжал:

— Я надеялся, что рабби Ливо, известный по прозванию Маарал, поможет мне. Теперь уже мне было ясно, что он прибыл в Лондон только для того, чтобы спасти эти чудесные камни. Я был убежден, что он владеет сверхчеловеческими силами и что постигшая меня беда — моя кожа то белеет, а то чернеет — это его работа. И он делает это для того, чтобы вынудить меня отказаться от камней. Я припомнил его последние слова, что меня постигнет «черный конец», если ослушаюсь его. Удрученный, пришел я к нему как кающийся грешник и с разбитым сердцем просил прощения.

Я рассказал ему, что со мной случилось, и поклялся сделать все, что он потребует, если только он избавит меня от этой ужасной напасти.

По-видимому, раввин ожидал меня. Встретил приветливо. Было заметно, что он поверил моим искренним словам, и обещал помочь. Он спросил, где находятся святые камни, и я ответил, что они в скрытой складке моих сапог. И действительно, вряд ли кому-то пришло бы в голову, что в голенищах находятся драгоценные камни.

Раввин велел извлечь камни и положить их на стол. Потом распорядился, чтобы я посмотрел на себя в зеркало. Моя физиономия выглядела абсолютно нормально. Потом он велел положить камни в сапоги, и лицо мое тут же почернело.

Теперь я понял: когда чудесные камни прилегают к моему телу, на меня обрушивается несчастье, насылаемое рабби Ливо с помощью его сверхчеловеческих сил, а когда я прихожу домой и раздеваюсь, отступает от меня эта кара и лицо мое приобретает нормальный вид.

Рабби Ливо велел мне передать камни профессору Андреусу, рассказать ему все и попросить его вернуть камни на их место. Раввин уверил меня, что профессор будет любезным и не выдаст меня полиции. Рабби Ливо наказал мне также сообщить профессору, что я узнал о своем еврействе и решил быть евреем в полном смысле этого слова.

Я обещал раввину исполнить все его распоряжения. В душе я даже втайне радовался, что это закончится так. Единственное, что меня огорчало, — и это я сказал раввину, — что мне придется отказаться от Мэрлин, которую я так полюбил. Не мог же я даже помыслить о женитьбе на ней после тот, как мне стало известно мое еврейство.

Но рабби Ливо считал иначе. Он расстался со мной с дружеским рукопожатием, сказав, что если еврей готов на любую жертву во имя того, чтобы быть евреем, случается очень часто, что в конечном счете не требуется от нота никакой жертвы. Такие искушения оказываются всего лишь испытанием, и блажен тот, кто их выдерживает. Наши мудрецы говорят: «Желающему очищаться — помогают…»

Слова рабби Ливо произвели на меня огромное впечатление, но я не способен был постичь всей глубины их смысла. Все мои помыслы были заняты грядущей встречей с профессором Андреусом, которая положит конец моей беде.

Туг профессор Андреус прервал капитана Вильсона, сказав, что далее продолжит он, если присутствующие не возражают. Капитан Вильсон искренне согласился, остальные также кивнули в знак согласия.

— И вот, — начал старый профессор, — однажды утром появился Вильсон. Его лицо выглядело нормально. Никаких признаков черноты на нем не было. Правда, он выглядел чуть нервным, но я посчитал, что это, наверное, следствие какой-то болезни.

Вильсон рассказал мне, не теряя времени, обо всем, что с ним произошло. С откровенностью изложил, как добился моего доверия посредством фальшивого письма от моего старого друга, главного хранителя берлинского музея, как он планировал и совершил большую кражу и как вместо святых камней вставил точную копию из цветного стекла.

Он рассказал, как эти камни потеряли свою небесную силу после того, как были вынуты из своего места, и как он, Вильсон, потерял всякий интерес к этим камням, хотя раньше так жаждал держать их у себя. Вильсон рассказал без прикрас, как решил продать камни и познакомился с Пражским раввином. И как он решил под влиянием злоключений покаяться и вернуть камни. Он попросил меня помочь ему в этом и отдал мне камни. Когда вы перехватили меня ночью, я был в музее для того, чтобы вернуть их.

Итак, тайна нагрудника раскрылась, — отозвался Бэйли и прибавил вдумчиво: «Очень странное откровение, порождающее новые тайны, которые, как мне кажется, никогда не раскроются».

— Но вы же не дослушали меня до конца, — возразил профессор Андреус. — Когда капитан Вильсон раскрыл свой секрет и рассказал все, ничего не утаивая, он печально извинился: теперь, когда он узнал, что он еврей, и решил жить как еврей, придется ему аннулировать обручение с моей дочерью Мэрлин. Признаюсь: решение Вильсона примкнуть к религии своего народа поразило меня. Но тут настала и моя очередь удивить Вильсона, и я ему сказал, что если он искренне любит мою дочь, то нет никакой надобности аннулировать обручение, так как я, равно как и моя жена, — евреи!

Мортимэр и Бэйли подскочили, услышав признание старого профессора. Было очевидно, что они хотят что-то сказать, но Андреус попросил их дать ему возможность продолжить.

— Итак, господа, я вынужден признаться в том, что знаю довольно давно: я и моя жена — евреи, потомки марранов из Испании. Но не нашлось у меня мужества вернуться открыто к моему народу и вере моих предков. Полагаю, что высокая должность, которую я занимал, была причиной моей нерешительности и колебаний. И вот капитан Вильсон наглядно показал мне; если есть сила воли, то найдется путь осуществить свое желание. Это так повлияло на меня, что я решил пойти по его стопам. Итак, друзья, я с радостью сообщаю вам о помолвке моей дочери, чистокровной еврейки, с еврейским молодым человеком, известным вам всем как капитан Вильсон.

Старый профессор откинулся на спинку стула, утомленный, но счастливо улыбающийся. На мгновение в комнате воцарилась абсолютная тишина. Каждый погрузился в свои размышления и желал, чтобы кто-нибудь другой нарушил тишину и поздравил молодых. Наконец, Бэйли взял инициативу в свои руки и сказал:

— Во-первых, я от всего сердца желаю молодой паре счастья и удачного совместного будущего. Полагаю, что все присутствующие присоединятся к этому пожеланию.

— Конечно, правильно, да здравствует молодая пара! — воскликнули все в один голос.

— Я поздравляю также наших дорогих хозяев дома, профессора Андреуса и его супругу, с их мужественным поступком — решением вернуться открыто к вере своих отцов, вере еврейского народа. Однако, друзья мои, время неожиданностей еще не истекло. Я хочу внести свою лепту, которая в какой-то мере дополнит картину…

Все взгляды устремились в сторону Бэйли. Все жаждали услышать новость, которую он пожелал сообщить в такой возвышенный момент.

— Господа, — провозгласил Бэйли высоким голосом. — Я желаю представить вам еврея по имени Борух Бэн-Мордехай, известного в Лондоне как главный начальник Скотленд-ярда мистер Бэйли.

Старый профессор Андреус подпрыгнул от изумления, подошел к Бэйли и тепло обнял его.

В обстановке такой большой взволнованности, казалось, никто не замечает молодого профессора Мортимэра. Вдруг вспомнили о нем и окружили его доброжелательностью, приветливыми взглядами. Единственный нееврей в такой еврейской компании.

Было заметно, что Бэн-Мордехай (Бэйли) наслаждается этим мигом. Он вскинул руки, попросил тишины и сообщил, что настала очередь последней неожиданности в этот вечер.

— Мои дорогие друзья и братья мои евреи! Я представляю вам моего брата, Ханоха Бэн-Мордехая, именуемого профессором Эдвардом Мортимэром из Бритиш-музеум!..

Все вскочили. Велико было волнение — невозможно описать его. Так приняли молодого Мортимэра, вернувшегося на их глазах в лоно еврейства.

Все поняли, что скрытые пути Божьего провидения собрали их вместе не только как хороших друзей, но и как сынов древнего народа, сынов Авраама, Ицхака и Яакова.

В то время, как в Лондоне, в доме старого профессора Андреуса состоялась встречи «объединения сердец», в Праге состоялась другая встреча — в доме рабби Ливо, известного под именем Маарал. Святой раввин прибыл из Лондона и пригласил к себе лидеров еврейской общины. Объяснив свой неожиданный отъезд, он рассказал им про стечение обстоятельств в истории с 12 камнями нагрудника. Как они были украдены из Бритиш-музеум, как кража раскрылась и как, наконец, святые камни были возвращены на свое место. И Маарал сказал:

— Скрыты пути Божьего провидения. Не только святые камни были спасены, но и те еврейские души, которые гораздо дороже каких бы то ни было драгоценных камней. Давайте уповать на Всевышнего, будь он благословен, что он вернет нас, все 12 колен, на нашу святую родину посредством праведного Мошиаха, который заново построит Святой Храм, И В нем первосвященник будет служить, как в древние дни и прежние годы. Тогда первосвященник наденет опять «Хошэн-а-Мишпат», а в нем — 12 камней, представляющих Божьи колена, вновь собравшиеся воедино во имя братства, любви и радостного служения Всевышнему.

Опубликовано: 08.12.2003 Комментарии: 10 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter