Понятно, что во время Наполеоновской войны установленные порядки изучения хасидизма были нарушены. Но с прибытием рабби Дов-Бера в Любавич изучение хасидизма было вновь восстановлено, как упомянуто выше.
Под руководством рабби Дов-Бера удвоилось и утроилось число хасидов. Многие молодые ученики его обладали хорошими педагогическими способностями; были среди них и отличные ораторы, а сами лекции ребе были популярными, облегчающими большинству слушателей их понимание. Все это очень способствовало распространению учения хасидизма.
Пожилые хасиды рассказывали, что в течение первого года руководства рабби Дов-Бера в одной только Белоруссии прибавилось 15 тысяч хасидов, а еще через год (в 1815 году) вся Черниговская губерния стала сплошной областью Хабад.
Рабби Дов-Бер стремился всегда избегать стычек между хасидами и митнагдим. Он наказывал своим ученикам вести себя мирно. Если где-либо возникали стычки или споры с митнагдим, ребе строго порицал своих хасидов и наказывал их, запрещая навещать его в Любавиче в течение определенного времени. В результате этого, такие споры редко случались. Митнагдим продолжали поносить хасидов, но на них не обращали внимания, — хасидам было запрещено отвечать на обвинения митнагдим и оправдываться.
По всем общественным делам, правительственным и общинным, ребе общался с митнагдим, но только по делам, касающимся улучшения материального положения евреев. В вопросах же Торы и хасидизма обмена мнениями среди хасидами и митнагдим не было.
При третьем поколении руководителей Хабада, а именно — под руководством рабби Менахем-Менделя (Цемах-Цедека), первые 15 лет (1828—1843 г.г.) не было повода для конфликта между хасидами и митнагдим. Рабби Менахем-Мендель посвятил себя в эти годы исключительно обучению своих учеников и не занимался общественной работой. В 1842 году, когда он был приглашен для участия в Раввинском съезде в Петербурге, он впервые встретился с митнагдим, чтобы подготовиться вместе с ними к предстоящему съезду.
Он часто посещал (в 1832—1833 и 1838—1841 г.г.) хасидские общины Белоруссии, бывал в Минске и Вильне. Куда бы он ни приезжал, митнагдим единодушно оказывали ему большой почет и присутствовали на его лекциях по хасидизму. Он давал им аудиенции по их просьбе по вопросам законов Торы. Все же не было еще тогда единства мнений между ребе и митнагдим; обмен мнениями был случайным, как бы между прочим, и ограничивался чисто теоретическими вопросами в области Торы. И только на собрании по вопросам предстоящего Раввинского съезда наметилась тесная совместная работа обоих течений для общего блага.
Это вновь образовавшееся единство и согласованность действий между соответствующими руководителями хасидов и митнагдим приветствовалось обеими лагерями, поскольку репутация рабби Менахем-Менделя как выдающегося ученого и цадика давно уже (примерно с 1829 года) утвердилась среди митнагдим и с тех пор продолжала возрастать. Для ведения дел предстоящего съезда был избран в Витебске специальный комитет, состоявший из выдающихся общественных деятелей и филантропов из обеих лагерей. Первая встреча рабби Менахем-Менделя с рабби Ицхаком из Воложина, руководителем митнагдим, произвела на обоих очень хорошее впечатление. Высокочтимый Ицхак Рубашов, который находился тогда в Петербурге в качестве одного из наиболее приближенных обслуживавших тогда рабби Менахем-Менделя людей, рассказал мне, что по мнению наблюдателей эта встреча показала митнагдим, что хасиды являются людьми учеными, а хасиды убедились, что митнагдим — Богобоязнены.
Это сближение и тесное сотрудничество выдающихся руководителей двух течений положительно сказалось на оздоровлении общей атмосферы во взаимопонимании между хасидами и митнагдим. Во многих местах хасиды и митнагдим сблизились также на семейной почве — переженились между собою.
К тому времени почти полностью исчез тип воинствующего митнагида; во всяком случае враждебность таких митнагдим ограничивалась только скрытой неприязнью. Вторая же группа митнагдим стала более активной. Митнагдим этой группы задавали беспристрастные вопросы по принципам хасидизма с искренним, казалось, намерением, без преднамеренного злого умысла. Однако вопросы эти, задаваемые спокойным тоном и, казалось, логично, имели все же целью в какой-то степени опорочить учение хасидут и пути этого учения, отрицательно влиять на их распространение. Все их вопросы и замечания сводились к двум основным моментам: 1) возражения против занятия «тайной» наукой и 2) недоступность этой науки для человеческого разума, трудность ясно понимать вопросы хасидизма, что ведет, по их мнению, к неверным представлениям и, следовательно, к вредным результатам.
Слава Б-гу, ни одно из этих возражений не произвело желательного для них впечатления, ибо всегда находились большие знатоки хасидизма, которые умело рассеивали всякие сомнения и возражения на этот счет.
Все эти дебаты имели место более полвека тому назад. Тогда задавались вопросы[1] относительно того, необходимо ли изучение хасидизма и каковы достоинства жизненного пути по принципам хасидизма. Последние пятьдесят лет показали всем с несомненностью, что без хасидизма не обойтись в еврейской жизни. Аналогично этому современные гаоним решительно сопротивлялись изучению мусара в йешиботах. В начале зимы 1895 года мне пришлось присутствовать на собрании ведущих ученых нашего времени, включая многих деканов литовских йешиботов. Был поднят вопрос о преподавании мусара. Из уважения к слову Божьему воздерживаюсь приводить здесь имена противников включения мусара в программу занятий йешиботов и их резкие мотивировки.
Опыт показал важность изучения мусара. Это неоспоримый факт, что йешиботы с программой изучения мусара, особенно возглавляемые духовным воспитателем («менаэль рухани»), выпускают более набожных и Богобоязненных воспитанников, чем йешиботы без таковых.
Доказательство упрямая вещь. В предшествовавшем поколении была признана необходимость изучения и проведения на практике принципов мусара; этим добились с Божьей помощью воспитания набожных йешиботников. В наши дни мы видим, что изучение хасидизма крайне необходимо для большинства йешиботников. С Его помощью близок светлый день, когда все истинно религиозные йешиботы введут у себя изучение и практику хасидизма.
Примечание:
1. См. «Очерк хасидизма»; Введение к «Кунтрес Эц Хаим», Бруклин, 1946 г. В ответ на письмо о необходимости изучать хасидизм (разве изучение мусар недостаточно для набожности?; помимо этого, учащиеся йешиботов должны заниматься только изучением Талмуда, и др. раввинских дисциплин) рабби Йосеф-Ицхак Шнеерсон пишет: «Изучение Торы без любви к Б-гу и без Б-гобоязни не отвечает намерению Того, Кто дал нам Тору... (После изучения хасидизма по предлагаемой программе) Вы убедитесь, что только Скрытая, внутренняя часть Торы может стать эликсиром жизни Открытой части Торы, и что изучение хасидизма ведет к надлежащему исполнению позитивных мицвот, к познаванию единственности Создателя, к любви к Нему и благоговению перед Ним...» (стр. 13).