Молва об АРИ — рабби Ицхаке Луриа — как о человеке, наделенном Б-гом святостью и мудростью, занимающемся тайнами Торы с избранными учениками в Земле Израиля, в городе Цфате, распространилась по еврейской диаспоре. Он прославился, среди прочего, и как человек, обладающий сверхъестественными способностями целителя. Одно упоминание его имени вызывало у евреев благоговейный страх.
О нем прослышал и известный ученый-талмудист и законоучитель МААРШАЛ (рабби Шломо Луриа, 1510-1574), раввин Люблина. МААРШАЛ уже был научен горьким опытом, повстречав на своем жизненном пути немало сомнительных личностей, которые преподавали простонародью то, что они называли кабалой, и даже творили чудеса и знамения. На самом деле эти люди были самыми обыкновенными шарлатанами и трюкачами, наживавшимися на доверчивых людях. Поэтому поначалу МААРШАЛ весьма настороженно относился к слухам о величии АРИ и не желал обсуждать их. Но однажды он, великий знаток Закона, вступил в прямой конфликт с рабби Ицхаком из-за одного судебного решения, вынесенного последним, — но, к счастью, ненадолго и вскоре уже ничто не омрачало их отношения.
…Долго искал богач по имени Моше, один из состоятельнейших евреев Польши, жениха для своей единственной дочери, которая была доброй, умной и весьма привлекательной молодой особой. Ее выдающиеся достоинства в сочетании с богатством отца не давали покоя сватам, которые стекались в ее дом со всей Польши, предлагая самых достойных и знатных женихов, — но девушка категорически отвергала все их предложения. В конце концов, к радости всей семьи невесты, нашелся подходящий жених — талантливый юноша, знаток Учения, человек с благородными манерами и мягкими чертами лица, житель далекого Египта. Никто не знал, как этот египтянин оказался в Польше. Вершитель судеб человеческих свел эту молодую пару, и они понравились друг другу. Свадьбу решили сыграть на родине жениха. Вино там лилось рекою. Реб Моше, расщедрившись, дал дочери в приданое колоссальную по тем временам сумму денег.
Молодожены остались жить в Египте. Молодой человек продолжал занятия Торой, не испытывая материальных затруднений. Но не успел пройти и год со дня свадьбы, как молодая женщина внезапно умерла. Тысячи евреев пришли отдать ей последние почести. Горю юноши не было предела. Он целиком погрузился в учение, надеясь таким образом забыть о своем несчастье.
Вскоре после того, как до родителей девушки дошло известие о ее трагической смерти, ее овдовевший муж получил письмо от бывшего тестя с просьбой возвратить деньги, полученные им в приданое, аргументируя ее постановлением великого средневекового исследователя Талмуда и законоучителя рабейну Тама, к мнению которого присоединились многие другие мудрецы Израиля. Это постановление гласило, что муж не наследует имущество жены, если та умерла в течение первого года после свадьбы, а все, чем она владела, отходит ее родственникам. Эта поправка к закону Талмуда была одобрена, и ей следовали во многих еврейских общинах. Бывший зять Моше выяснил все стороны этого постановления и узнал о том, что лишь ашкеназские общины следуют в этом вопросе мнению рабейну Тама. Сефарды не приняли его постановление. Молодой человек принадлежал к сефардской общине в Египте, и поэтому утверждал, что не обязан возвратить приданое. В таком духе он и ответил отцу своей покойной супруги. Однако Моше считал иначе: «Я отношусь к ашкеназской общине, — писал он, — приданое по закону принадлежит мне, и ты должен его вернуть».
Поскольку переписка ни к чему не привела, Моше решил отправиться в Египет, заручившись письмами великих законоучителей из польских общин. Они подтверждали, что вышеупомянутое постановление, согласно которому отец или другие прямые родственники невесты наследуют ее имущество, если та умерла до истечения года со свадьбы, не утратило юридическую силу. Первым поставил свою подпись под таким документом МААРШАЛ.
Прибыл Моше в Египет, посетил могилу дочери, провел какое-то время наедине со своим горем, а затем занялся денежными вопросами. Он встретился с местными знатоками Закона и показал им привезенные с собой письма. Однако раввины и судьи в Каире утверждали, что постановление рабейну Тама не было принято в их местах. Один из них, раввин Манцур, пришел гостю на помощь, сказав ему:
— Жил среди нас до недавнего времени удивительный еврей, святой человек — рабби Ицхак Луриа по прозвищу АРИ. Подписывался он при этом «ашкенази» и придерживался обычаев, принятых в ашкеназских общинах. Это — великий мудрец, знаток тайн Торы. Ступай к нему, и он, благодаря своей проницательности и праведности, наверняка поможет тебе.
Моше послушался совета и отправился в Цфат, к АРИ.
Дом АРИ в Цфате выглядел весьма скромно, на первый взгляд, он ничем не отличался от остальных домов в узком переулке — однако из него исходил свет тайной Торы, которому суждено было притягивать к себе евреев всех будущих поколений.
Гость из Польши рассказал АРИ обо всем, что произошло, показал ему письма выдающихся ашкеназских авторитетов, которые все как один признали, что его бывший зять обязан в соответствии с законом возвратить приданое и попросил хозяина вынести справедливое решение, основанное на Торе.
Все время, пока Моше вел свой рассказ, АРИ неподвижно сидел напротив него, глядя в глубокой задумчивости в какую-то невидимую точку в пространстве. Было совершенно ясно, что душа его пребывала в это время в высочайших духовных мирах. Немало времени прошло, пока он, прервав свои размышления, глубоко вздохнул и забарабанил пальцами по столу.
Тут АРИ стал беседовать с Моше на самые разные темы, не имевшие отношения к цели прихода гостя. Тому стало ясно, что мудрец по каким-то причинам не желает быть судьей в тяжбе. Но поскольку АРИ был последней надеждой Моше, стал он умолять хозяина вынести все же решение, пообещав безоговорочно подчиниться ему.
АРИ пристально посмотрел в глаза Моше, как бы стремясь заглянуть в самую глубину его сердца, и сказал:
— Ну что ж, если вы хотите, чтобы я высказал свое мнение по поводу этого дела и обещаете принять мое решение, то оставьте все приданое вашему бывшему зятю.
Он сформулировал свое решение, никак не аргументируя его. Богач смиренно согласился с ним и был уже готов направиться к выходу, но в последний момент сказал:
— Рабби! Я действительно принял ваше постановление и буду действовать в соответствии с ним. Но поскольку оно противоречит постановлению рабейну Тама, что я скажу раввинам Польши во главе с великим МААРШАЛем, когда они спросят меня, чем вы его мотивировали? Ведь мне будет стыдно сказать им, что уважаемый раввин принял решение, расходящееся с их мнением, не сопроводив его никакими разъяснениями!
Ари вновь погрузился в глубокую задумчивость и, наконец, произнес:
— Если вас спросят о причинах моего решения, скажите, что так написано в нашей святой Торе: «Ве-эле а-мишпатим…».
Моше изумился такому ответу. Где здесь связь? Каким образом эти слова проливают свет на причины постановления АРИ? Однако он не осмелился выразить свое недоумение вслух.
Вышел Моше из дома цадика и через некоторое время взошел на борт корабля, отправлявшегося в Европу. Печальный и подавленный, он вернулся домой.
История эта широко распространилась среди всего польского еврейства и дошла до МААРШАЛа, жившего в Люблине — тогдашнем центре изучения Торы. Стал он расспрашивать Моше о том, что произошло с ним в Египте и в Цфате, и тот все рассказал ему.
Услышав его повествование, МААРШАЛ помрачнел. Больше всего его возмутило объяснение, которое дал Ари своему решению. «Так я и знал! — подумал он. — Я слышал про этого человека, что он якобы овладел тайнами Торы и умеет творить чудеса. Массы народа стекаются к нему. Но я всегда подозревал — а теперь эти подозрения превратились в твердую уверенность, — что он невежда в Торе».
МААРШАЛ был намерен сделать все для того, чтобы оградить еврейский народ от пагубного влияния АРИ. Он издал постановление, потрясшее весь ученый Люблин, где говорилось, что тот произвольно толкует Закон.
Со временем сам АРИ поведал своим немногим избранным ученикам следующую историю.
— Много лет назад жили в одной стране два уважаемых еврея — Шимон и Мордехай. Случилось им оказаться на одном корабле во время поездки по торговым делам. Оба они были людьми честными и богобоязненными.
Вдруг один из них, Шимон, обнаружил, что потерял все деньги, взятые в дорогу. Его попытки найти их ни к чему не привели. Может быть, кто-то из пассажиров или матросов проник в его каюту и украл кошель, а может, он сам потерял его где-то. Так или иначе, денег не было, и горе Шимона не поддавалось описанию. Все его путешествие оказалось совершенно бесцельным: ему не на что было купить товар.
Мордехай, видя, как горюет его друг, с готовностью предложил ему помощь. «Послушай, Шимон, — обратился он к нему, — я с удовольствием ссужу тебе необходимую сумму. А отдать ты сможешь, когда мы, с Божьей помощью, вернемся домой. Ты же знаешь, в каком городке я живу, и вышлешь мне деньги». У Шимона словно камень с сердца свалился. Он обнял друга и стал горячо его благодарить.
Вскоре корабль прибыл в порт назначения. Оба торговца отправились на большую ярмарку, и там их пути разошлись. Шимону сопутствовала в делах удача. Вернувшись домой, Шимон не забыл о том, как его выручил Мордехай. Он сразу же написал письмо своим знакомым, жившим в одном городке с его другом, с просьбой разузнать, вернулся ли тот домой. Через некоторое время пришел ответ, что он еще не вернулся. Такой же ответ на запрос Шимона пришел и спустя несколько месяцев. Кроме того, в нем говорилось, что никто из жителей города не знает, почему Мордехай так задерживается. Шимон писал еще и еще — и все безрезультатно.
Прошло много лет. Мордехая уже не было на свете. Шимон тоже состарился и после непродолжительной болезни вернул свою душу Создателю. Когда они предстали пред Небесным судом, Мордехай потребовал от Шимона, чтобы тот рассчитался с ним. «Я не прощаю ему долг, — заявил он. — Я сделал все возможное, чтобы вернуть ему деньги». «Я ждал его долго, очень долго, но он так и не вернулся», — отвечал Шимон.
Небесный суд тщательно взвесил все обстоятельства дела и пришел к выводу, что Шимон действительно невиновен — он сделал все от него зависящее, чтобы расплатиться с другом. Тем не менее, его долг остается в силе и он должен его вернуть. И решил суд, что обе эти души должны вернуться на землю, чтобы восстановить справедливость.
Спустилась душа Шимона и облачилась в тело той самой девушки, дочери богача Моше. А душа Мордехая одновременно с этим поместилась в тело того юноши, что жил в Египте. Сосватали их друг другу, и, как известно, невеста принесла огромное приданое — в точности ту сумму, что одолжил Мордехай Шимону.
Их свадьба была сыграна именно в Египте, где душа Шимона могла вернуть долг, поскольку в местной общине не было принято постановление рабейну Тама, и все приданое осталось у молодого мужа с душой Мордехая, получившего сполна то, что ему причиталось.
Закончил Аризаль свой рассказ следующими словами:
— Этот юноша тоже не будет долго жить на свете, ибо его душа спустилась в этот мир только ради того, чтобы устранить несправедливость, и теперь, когда все улажено, он должен вернуться из этого мира в предназначенную для него небесную обитель. На всю эту историю намекают слова Торы: «И вот законы…» В переводе Торы на арамейский язык слово «мишпатим» — «законы» переведено как «диним» — «строгие законы». В отрывке из книги «Тикуней-Зоар» — «Патах Элияу» — эта цитата из Торы трактуется как «И вот милосердие…», а в комментарии к ней «Зоара» говорится: «И вот тайна перевоплощений душ…».
Эта история помогает связать все три, казалось бы, противоречащих друг другу комментария воедино. Ибо приговор Небесного суда справедлив, но и милосерден, ибо суд позволил обеим душам вернуться в этот мир и исправить допущенную несправедливость…
История, рассказанная АРИ, распространилась повсюду и достигла общины города Люблина; дошла она и до МААРШАЛа. Услышав ее, он воскликнул: «Но ведь закон гласит обратное!»
Ответил ему кто-то из присутствовавших при этом: «Однако АРИ получил эту информацию из высших миров!»
«Но ведь Тора дана не для Небес! — возразил МААРШАЛ. — А как поступать тем судьям, кому не дано проникать в высшие миры и видеть то, что там происходит?»
Сказал ему кто-то из окружавших его: «Очевидно, по воле Небес подобные судебные дела попадают в руки именно тех судей, которые видят самую суть всех обстоятельств дела и способны вынести решение в соответствии с высшей истиной…»
