1. В Талмуде сказано (трактат «Таанит» 5б): «Рав Нахман и рав Ицхак сидели за трапезой. Сказал рав Нахман раву Ицхаку: „Промолви слово, учитель“. Ответил рав Ицхак: „Как сказал рабби Йоханан, не разговаривают во время еды, чтобы пища не попала в трахею вместо пищевода и человек не подвергся опасности“».
Комментируя эти слова, РАШИ говорит: «Когда человек говорит, то открывается клапан над трахеей, куда может попасть пища, а это опасно для здоровья».
Далее в Талмуде говорится: «После трапезы продолжил рав Ицхак: „И еще сказал рабби Йоханан: ‘Яаков, праотец наш, не умер’“ („А живет он вечно“, — добавляют РАШИ и Тосафот). Сказал рав Нахман: „Так значит, напрасно оплакивали его, бальзамировали и хоронили?“ («Берейшит» 50:2,10,13). Ответил рав Ицхак: „Я толкую так, как сказано в Писании: ‘А ты не бойся, раб Мой Яаков, — сказал Г-сподь, — и не страшись, Израиль, ибо вот Я спасаю тебя издалека и потомство твое из страны пленения его’“ (Ирмияу 30:10)».
Рав Ицхак проводит логическую параллель — раз потомство Яакова живо («ибо мертвые не могут быть пленными», замечает РАШИ), то жив и сам Яаков.
Разумеется, несколько комментаторов Талмуда высказались по поводу этого отрывка, пытаясь найти ответ на следующие вопросы:
1) Чего добился рав Ицхак, сказав: «Не разговаривают во время еды»? Ведь и на это изречение распространяется процитированный запрет. Более того, если рав Ицхак хотел лишь подчеркнуть, что «Яаков, праотец наш, не умер», то он мог бы ограничиться этими словами, а не произносить столь длинную фразу: «Не разговаривают... чтобы человек не подвергся опасности».
Некоторые комментаторы (РИФ в «Эйн-Яаков») объясняют такое поведение рава Ицхака тем, что он не собирался растолковывать собеседнику причины своего нежелания разговаривать во время трапезы, а хотел лишь попрекнуть его за такой разговор — ведь известно, что предотвращение нарушения предшествует всем остальным премудростям Торы. Тем более что изречение: «Яаков, праотец наш...» не содержит в себе указания к действию, поэтому вообще нет смысла говорить об этом во время трапезы.
На первый взгляд, это объяснение требует особого рассмотрения, так как в соответствии с ним рав Ицхак должен был лишь известить собеседника о алахическом законе: «Не разговаривают во время еды» и не продлевать фразу, поясняя смысл запрета: «чтобы пища не попала...», которая лишь усугубляет ситуацию — ведь известен принцип, согласно которому устранение опасности для жизни является более важным, чем соблюдение запрета. Если бы рав Ицхак последовал своему предостережению, то ему следовало бы максимально сократить свою речь и ограничиться фразой: «Не разговаривают во время еды» и тем самым устранить нависшую над собеседником опасность. Почему же рав Ицхак не дождался окончания трапезы, чтобы пояснить смысл запрета?
2) Известно, что язык Торы чрезвычайно точен и лаконичен. Следовательно, можно сделать вывод, что слова, произнесенные равом Ицхаком после трапезы («Яаков, праотец наш...»), имеют отношение к тому, что было сказано во время трапезы («Не разговаривают во время еды»).
3) Почему рав Нахман высказал свое недоумение именно словами: «Так значит напрасно...»? Казалось бы, чтобы озадачить собеседника, он должен был поставить вопрос иначе: «Как же (в таком случае) оплакивали его, если он не умер?»
4) Приведенные равом Ицхаком слова из пророчества Ирмияу: «Не бойся, раб Мой Яаков...» не содержат в себе ответа на конкретный вопрос: «Так значит напрасно... и хоронили?»
Некоторые комментаторы Талмуда («Хидушей Агадот» МААРША) поясняют, что в своем толковании приведенного отрывка из Писания («Раз потомство живо, то жив и сам Яаков») рав Ицхак исходил из того, что в Торе речь идет о душе Яакова, а не о его теле.
Это объяснение трудно принять. (Непонятно, кстати, почему только о Яакове сказано, что он не умер: ведь души всех праведников живут вечно). Это также не соответствует мнению РАШИ. Комментируя слова из Талмуда: «Я толкую так, как сказано в Писании...», РАШИ говорит: «...а бальзамировали, так как думали, что он мертв». И далее мы встречаем у РАШИ такие слова: «Бальзамировали, так как казалось им, что он мертв, но он был жив». Понятно, что по мнению РАШИ, речь в Талмуде идет именно о теле, поэтому он и пишет: «Не умер, а живет вечно».
5) На первый взгляд, из комментария РАШИ следует, что в самом тексте Талмуда не содержится ответ на вопрос: «Так значит напрасно...?», поскольку слова РАШИ: «...казалось им, что он мертв» таким ответом не являются и, кроме того, в самом Талмуде не приведены. Соответственно, слова: «Я толкую так, как сказано в Писании...» являются не более чем аргументом в споре.
2. Прежде чем приступить к объяснению поставленных выше вопросов, следует сказать, что рассказу о трапезе предшествуют несколько высказываний мудрецов, в которых рав Ицхак отвечает раву Нахману словами рабби Йоханана. При этом можно заметить, что во всех этих высказываниях есть нечто общее, а именно: речь в них идет о чудесном Божественном Провидении. Так, например, в начале обсуждаемой Талмудом темы мы встречаем следующий рассказ: «Спросил рав Нахман у рава Ицхака: „Почему первый дождь идет в месяце Нисане — ведь обычно это бывает в месяце Мар-Хешване?“ Ответил ему рав Ицхак (словами рабби Йоханана), что во времена пророка Йоэля, сына Птуэля, когда был страшный голод в Израиле, сбылось то, что сказано в Писании: „Не шли дожди в месяце Адаре, но выпали они их впервые в новомесячье Нисана“. Сказал пророк: „Идите и сейте“. Ответили ему: „Тот, у кого есть немного пшеницы или ржи, выживет, если съест их, а если посеет — то умрет“. Сказал пророк: „Несмотря на это, выходите и сейте“ и случилось чудо — люди нашли то, что было спрятано в стенах и т.д. Во второй, третий и четвертый дни они вышли и посеяли. Пятого Нисана выпал второй дождь. Шестнадцатого Нисана люди совершили жертвоприношение Омер (из нового урожая). Таким образом, то, что обычно растет в течение шести месяцев (от первого дождя в Мар-Хешване до сбора урожая в Нисане проходит полгода), выросло за 11 дней (с 5-го по 16-е Нисана)».
Далее в Талмуде приводится разбираемый нами рассказ, в котором также цитируются слова рабби Йоханана. Рав Нахман, безусловно, знал о том, что запрещено вести разговоры во время еды (так как это опасно для жизни), однако при этом он полагал, что этот запрет касается лишь бесед на светские темы. Он хотел услышать от рава Ицхака слова, содержащие в себе мудрость Торы, которая «защищает и спасает» (трактат «Сота» 21а).
Более того, в Мишне сказано: «Если трое ели за одним столом и не упомянули о Торе, то они как будто ели из жертвоприношений для мертвых». Таким образом понятно, что существует прямая обязанность говорить о Торе во время трапезы, не тревожась о грозящей опасности — когда евреи по приказу Всевышнего заняты изучением Торы, то Он хранит их даже в том случае, если в соответствии с законами природы их жизни угрожает опасность.
Теперь понятно, почему рав Ицхак не ограничился коротким напоминанием о запрете: «Как сказал рабби Йоханан, не разговаривают во время еды», но и пояснил его смысл: «...чтобы пища не попала в трахею вместо пищевода и человек не подвергся опасности». Тем самым он указал сотрапезнику на то, что запрет: «Не разговаривают во время еды» распространяется также и на беседы о Торе. Сказано в «Коэлет» (8:5): «Хранящий заповедь не узнает зла». (См. «Сдей Хемед», том 3, стр. 665б, том 9, стр. 1880с).
В Талмуде (трактат «Псахим» 8б) встречаем подобное высказывание: «Посланные с целью выполнить заповеди — невредимы». И все-таки мудрецы поясняют, что если речь идет о ситуации, когда существует явная опасность для жизни человека, то следует воздержаться от выполнения заповеди. В Талмуде («Псахим») упоминается случай с пророком Шмуэлем, который боялся пойти и помазать на царство Давида, несмотря на то, что это было поручено ему Всевышним. «Как пойду?.. Ведь услышит Шауль и убьет меня!» Так же и в нашем случае: поскольку разговоры во время еды представляют серьезную опасность для жизни, то при трапезе приходится воздерживаться даже от бесед о Торе.
3. В соответствии с вышесказанным, можно понять слова рабби Йоханана, которые рав Ицхак приводит в конце трапезы: «Яаков, праотец наш, не умер». В словах рава Ицхака, произнесенных во время еды («Не разговаривают... опасности»), содержится намек на глобальный аспект соблюдения Торы и заповедей в рамках окружающей действительности нашего мира. Рабби Йоханан упоминал о чудесах, которые Творец не раз совершал для Израиля, подчиняя законы природы Своей воле, однако, несмотря на это, при соблюдении Торы и заповедей нельзя пренебрегать этими законами. Таким образом, хотя Тора и обладает замечательным свойством спасать и защищать, нельзя полагаться на то, что чудо спасет человека от явно грозящей ему опасности.
Вопрос о взаимоотношении заповедей Торы и законов природы можно рассматривать двояко. С одной стороны, можно сказать, что законы природы, которые действуют в нашем мире, тоже являются творением Всевышнего. «Пожелал Творец управлять миром по определенным правилам, поэтому природа дорога в Его глазах. Он изменит ее лишь в крайнем случае», — подчеркивает раббейну Нисим («Драшот а-РАН» 8, вступление 1). Таким образом, получается, что Всевышнему угодно, чтобы, соблюдая Тору, люди не пренебрегали законами, по которым устроена природа. С другой стороны, можно считать, что природа в силах каким-то образом воспрепятствовать человеку в выполнении заповедей или как-нибудь ограничить их выполнение. Напротив, сама Тора, определяя заповеди, требует от нас, чтобы их соблюдение не было основано на чуде и на пренебрежении законами природы, но оставалось в их рамках.
4. Можно сказать, что суть спора между равом Нахманом и равом Ицхаком состоит именно в подходе к данному вопросу. После трапезы рав Ицхак привел слова рабби Йоханана: «Яаков, праотец наш, не умер», стремясь подчеркнуть тем самым, что соблюдение Торы не находится во власти сил природы, несмотря на то, что во время трапезы запрещено говорить даже о Торе. «Яаков, праотец наш, не умер», а значит он не только выше законов природы, но и выше границ Творения, которые устанавливают наличие смерти в мире. Обычный человек, которому свойственно непрерывно изменяться, не может пребывать в вечном существовании. Яаков же был избранным среди праотцов. О нем сказано, что вся его сущность, вся его жизнь это Тора. «А Яаков — человек смирный, житель шатров (Торы)», сказано в Писании.
Таким образом, как сама Тора не ограничена ничем, так и Яаков стоит выше границ этого мира. Также о Моше сказано: «Моше не умер» (трактат «Сота» 13б, книга «Зоар» I 37б). Моше, как и Яаков отождествляется с Торой (В «Тикуней Зоар» 13, 29а сказано, что Моше отражает внутреннее измерение Торы, а Яаков — внешнее).
Рав Нахман же придерживался первого из приведенных выше мнений о соблюдении Торы и заповедей и полагал, что оно ограничено природой. Поэтому он и задает свой вопрос именно в такой форме: «Так значит напрасно?..», делая акцент на слове «напрасно». Он не спросил рава Ицхака: «Как же в таком случае?..», потому что хотел озадачить собеседника аргументом, взятым непосредственно из текста Торы («оплакивали, бальзамировали и хоронили»). Кроме того, указанные действия были совершены по приказу Йосефа (в особенности это касается захоронения, которое предписано одной из заповедей Торы). Следовательно, если сказать, что «Яаков, праотец наш, не умер», то все, что говорится в Торе о его смерти, не является истинным (ведь действия египтян, уверенных в том, что Яаков мертв, были напрасными).
Рав Ицхак отвечает на это: «Я толкую так, как сказано в Писании... Раз потомство Яакова живо, то жив и сам Яаков». Тем самым он подчеркивает, что слова: «Яаков, праотец наш, не умер» не применимы к той действительности, которую способны воспринимать египтяне. Речь идет об истинном (в том числе и телесном) существовании праотца нашего Яакова на уровне Торы и именно поэтому оно возвышается над границами Творения и природы: «Не умер... а живет он вечно». Теперь становится понятным и ответ рава Ицхака: «Я толкую так, как сказано в Писании...» ведь человеческий глаз не может увидеть, что «он жив». Для того чтобы постичь это, следует обратиться к самой Торе.
Таким образом, выясняется, что нет никакого противоречия между словами: «не умер» и рассказом Торы о том, как «оплакивали, бальзамировали и хоронили» праотца нашего Яакова. Египтяне совершили вышеуказанные действия, ибо «казалось им, что он умер». С их точки зрения, это было правильно (по Торе), поскольку Тора определяет соблюдение заповедей в рамках нашего мира.
Получается, что обе стороны рассматриваемого вопроса имеют место. Евреи и Тора возвышаются над границами Творения, но в то же время Всевышнему угодно, чтобы соблюдение заповедей происходило именно в рамках законов природы.
5. На протяжении всей еврейской истории, начиная с первой диаспоры в Египте «срамном месте Земли» и во всех остальных изгнаниях (которые также уподоблены Египту), евреи (потомки праотца нашего Яакова) находились на положении овечки среди стая волков (см. «Мидраш Танхума»). «Малочисленны вы среди других народов», говорит Тора («Дварим» 7:7), другими словами, как телу, так и душе евреев постоянно угрожает опасность. Тем не менее, сказано: «А ты не бойся, Яаков. Раз потомство Яакова живо, то жив и сам Яаков». Пребывая в плену или в изгнании, евреи продолжают жить, хотя это и противоречит законам природы: «И вы все, верные Г-споду Б-гу вашему, живы и сегодня» («Дварим» 4:5). Природа не властна над евреями.
Когда евреи «сидят за трапезой», то есть непосредственно занимаются делами этого мира, то их соблюдение Торы и заповедей ограничено законами природы (например, нельзя разговаривать даже о Торе во время еды, поскольку это опасно для жизни). Лишь после трапезы», то есть в состоянии выше мирских забот, раскрывается высокая истина о том, что евреи находятся выше границ Творения и реализуются слова: «Раз потомство Яакова живо, то жив и сам Яаков».
6. Слова о вечном (в том числе и телесном) существовании праотца нашего Яакова относятся ко всем евреям. Мудрецы говорят: «У всех евреев есть удел в будущем мире» (трактат «Санедрин» 10а). Под словами в будущем мире» подразумевается время воскрешения мертвых (См. Бартенура). Далее Мишна приводит словами пророка Йешаяу: «Народ твой все праведники, ветвь насаждения Моего, дело рук Моих. Для Прославления, навеки унаследуют они страну». Исходя из того, что еврейский народ будет существовать вечно («ветвь насаждения Моего, дело рук Моих»), поднимутся все евреи во время воскрешения мертвых. Таким образом, их тела также будут пребывать в вечном существовании.
Такое наследство передал еврейскому народу праотец наш Яаков, избранный Всевышним среди остальных Праотцов. Подобно этому, в отношении евреев выбор Всевышнего не только особенностями еврейской души (которая является частью самого Б-га, а стало быть, не может сравниться ни с чем в этом мире), а именно с телом евреев.
Действия, произведенные над телом праотца нашего Яакова, которого оплакивали, бальзамировали и хоронили» в соответствии с законами Торы (поскольку египтянам «казалось, что он умер»), явились источником силы, необходимой каждому для того, чтобы достичь времени воскрешения мертвых посредством очищения и освящения своего тела и работы над ним. Как объясняется сказанное в Торе: «В прах возвратишься» («Берейшит» 3:19), что эта работа осуществляется в духовном плане: «Душа моя повергается в прах (перед каждым)», что в результате приводит к воскрешению из мертвых в истинном и полном Освобождении!
