СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-29 07:34

Это странное слово «йешива»…

Кадровичка в тот момент оберегала многомиллионную пионерскую массу всего огромного Советского Союза от одного рыжебородого «еврейчика» с характерным носом и «неистребимостью» в течение 4000 лет.

4780 (7) мин.

Какое отношение к этому слову имею я, ярый атеист, пионер-комсомолец, имеющий грамоту ЦК ВЛКСМ «за хорошую работу», выпускник Владивостокского высшего мореходного училища, капитан Дальневосточного морского пароходства и вдруг — ЙЕШИВА?

Сам ничего не понимаю. А дело было так — в 2003 году раввин Карпиловский мечтательно поделился идеей: «Хочу взять 15 мужиков и уехать на неделю на озеро под Монреалем, как ты думаешь?» Я пожал плечами: «Ну, неплохо». А через час я об этом благополучно забыл, как о какой-то утопической идее. Ну, мало ли кто и о чем мечтает.

В мае 2004 года Исраэль Карпиловский подошел ко мне и задал конкретный вопрос: «На июль зарезервирован коттедж для йешивы, ты едешь?» Я даже не сразу понял, что мгновенный ответ «Да» происходил от меня, но это было настолько быстро, что я невольно обернулся, думая, что кто-то отвечает за моей спиной.

Странно, никого, — только я и раввин и, как пел Высоцкий, «тот, который во мне сидит». Вот он-то и ответил. Но позвольте — а я в этой истории кто? Опять атеист-комсомолец, помнящий, что в партию-то не приняли, а почему?

Пятый пункт, видите ли, подвел, а вот комиссар на пароходе бдительности не терял и хоть и не сталинские годы, но он оказался политически дальнозорким и не пропустил будущего «изменника Родины». Комиссар обладал даром предвидения — на 10 лет раньше угадал, что я уеду, а я еще был ни сном, ни духом.

А я любил учиться, учился много, обстоятельно. Но там было все понятно, по земному, учился наукам, которые свысока смотрели на религию, учил про своего «предка» — обезьяну, и что она эволюционировала от рыбы и все было по-научному логично и обоснованно и засвечено в инфра-ультра-всяких лучах. И даже распады всех радиоактивных элементов совпадали как швейцарские часы.

Ну, в общем, все было понятно как на миллиарды лет назад, так и на столько же вперед, включая общемировую победу коммунизма. Так меня учил и думает до сих пор мой отец, настоящий коммунист, строитель Братской ГЭС, лауреат всевозможных почетностей.

И вдруг — это странное слово йешива. Как, почему, откуда, да и вообще — я тут причем? И кто это «тот, который во мне сидит», он что диссидент, инакомыслящий, он что, мне уже не подчиняется и вообще — кто здесь из нас начальник? Как гласит древняя армейская пословица: «Я начальник — ты дурак, ты начальник — я дурак». Так кто из нас кто? За что боремся, куда движемся, с кем я, и кто против? Откуда-то начали сваливаться вопросы.

До этого было все просто и понятно, были планы партии, они же планы народа, была светлая цель где-то вдалеке, и было ощущение движения к этой цели, правда я и тогда не совсем понимал было ли это движение вперед, а например не вбок, а еще хуже, не назад ли? Недаром все замечательные цифры жуткого перепроизводства и изобилия сравнивали с далеким 1913 годом.

Первые детские вопросы «почему» свалились на мою 26-летнююю голову во время сбора выпускников Мореходки. Я задал вопрос бывшим сокурсникам: «Ребята, почему в течение всех 6-ти лет нашего совместного обучения и проживания в одной общаге, я ощущал некое отчуждение?» Ответ был, что называется как обухом: «Хочешь начистоту?» — «Да!» — «Ты еврей…» Гоголь бы сказал: «Немая сцена», канадец бы сказал: «So what?»

Поскольку, по регламенту встречи выпускников, уже достаточно было принято внутрь, и мы подошли к грани: «Ты меня уважаешь?», то я, взяв приятеля за пуговицу и глядя в глаза, продолжил: «Так и что?» Их было несколько, по ту сторону баррикады, они переглянулись, пожали плечами и сами удивились: «Не знаем, ну просто ты еврей и все тут».

Наверное, это была стартовая точка, откуда «я поехал». Ведь что там было — логики никакой, аргументов нет, на дальнейшие мои вопросы (а я начал углубляться) ответом было какое-то невнятное бормотание, нервное хихиканье с предложением налить, забыть и еще раз налить.

Наверное, я бы и забыл, но мозг еще тот компьютер, файлы не пропадают и как у Булгакова — «рукописи не горят». Все лежит до поры, до времени. Потом неожиданный неприем в партию при самых замечательных рекомендателях, бывших в партии чуть ли не со времени ее основания.

Третий момент замкнул цепочку, показав, что это система, а не ряд случайностей или совпадений, в чем я так любил себя убеждать. Я переехал на юг в Новороссийск и устроился в Мореходке младшим научным сотрудником, с каким-то безумно низким окладом. Мой приятель из Ялты, сообщил мне по секрету, что всемирно известный лагерь «Артек», ищет опытного моряка на должность начальника морской базы. Но это же мечта идиота, как говорил Бендер: Артек — это море, пальмы, солнце и лучшая советская кормежка.

Я мчусь туда, достаю колоду своих морских дипломов, «крою всю мелкую карту», и вдруг кадровичка достает «туза козырного», и бьет наповал вопросом: «А Вы по национальности — то кто?» «Тот, который во мне сидит», ни слова не говоря, собирает все документы обратно в «дипломат» и уводит меня из кабинета в полной тишине и при скоплении зрителей. Что это было — злость, гордость, обида — не знаю. При моем огромном желании работать в Артеке, я покинул кабинет, как навсегда покидают театральную сцену.

Потом я понял разницу в подходе — я просто искал теплого местечка под солнцем, а кадровичка в тот момент оберегала многомиллионную пионерскую массу всего огромного Советского Союза от одного рыжебородого «еврейчика» с характерным носом и «неистребимостью» в течение 4000 лет.

Ну что ж, все три схватки с неевреями я проиграл, не понимая тогда, что они не виноваты и они вовсе не причем, но за их спиной стоит вся мощь Всевышнего, который с их помощью и пытается разбудить «того, который во мне сидит».

Я не сомневаюсь, что все мы прошли подобный путь и инциденты с неевреями и многие из нас понимают, что они-то не виноваты — они лишь орудие, у них нет выбора — Всевышний просто натравливает их на евреев.

У многих из нас эти стычки породили чувство еврейства, может некое, внутреннее осознание того, что еврей, я другой, я не как они и это создает во мне критическую массу на чаше весов, перевешивающих мой атеизм, мое неверие в существование того, чего я не понимаю, не могу объять своим разумом. Я помню Горького: «Человек — это звучит гордо» — я вырос с этим и прожил много лет и признать, что есть что-то или кто-то круче, чем я — это очень трудно, почти невозможно.

Одни из тех, кто пережил подобные инциденты и сделал правильный вывод из ситуации — это свидетели «Хрустальной ночи» 1935— го, когда немцы громили лавки, магазины, синагоги и дома евреев, пока не убивая — это ли не был 3-й звонок для Германского еврейства — предвестник Холокоста, говорящий о том, через минуту начнется действо и ты не будешь просто зрителем, ты будешь непосредственным участником этого действа и не лучше ли и не входить в эту дверь? А они, понявшие, уехали в пока еще необжитый пустынный Израиль, в еще не очень благодатную Америку, но они нашли силы покинуть Германский котел с бесплатным мясом (не слышатся ли египетские мотивы?)

И тех, кто не хотел покинуть Египет (около 12 млн. чел.), настигли три ночи тьмы, и не менее больно было тем, кто остался в Германии и Европе и попал под те же жернова ненависти к еврею, а ведь уже был многовековой опыт.

И новый Амалек — Гитлер и то же жгучее желание уничтожить, «вырубить» под корень, извести полностью и все так знакомо и все те же мы со своим недоверием. И мы имеем смелость заявить: «А где же был Б-г, когда нас жгли в газовых камерах?» А Он все там же и все тот же и Он все видит, это мы не понимаем, что слепнем и глохнем с поколениями и 4000 лет истории для нас — это ничто, мы хотим сами потрогать «горячий утюг» и трогаем и обжигаемся и возмущаемся: «А где же был Б-г, а почему не предупредил, что утюг горячий?»

А Он был, есть и будет, а Он предупреждал, предупреждает и будет предупреждать и его книга Тора — это правила техники безопасности нашей жизни.

Почему мы подчиняемся другим правилам — Дорожного движения, Уголовному кодексу, Воинскому Уставу и т. д. Мы никогда не знаем их автора, но выполняем, а почему? А потому что не хотим быть остановлены полицейским за превышение, не хотим попасть в тюрьму за проступок, не хотим получить «по мозгам» от старшины, а нарушение законов Торы для нас — нечто неосязаемое, эфемерное, потому и не боимся, хотя здесь автор уже точно известен.

А если нас начинают преследовать проблемы одна за другой — мы не видим скрытые причинно-следственные связи и не понимаем, почему наш неправильный поступок повлек за собой проблемы. Мы этого не видим, а может, не хотим? Мы неохотно рассуждаем о сферах, в которых мы слабы, будь то медицина, химия, физика или нечто другое.

Но мы можем очень авторитетно и с неким апломбом рассуждать о духовных вещах, о верхних мирах, пуститься в каббалистические изыски — что ж, это очень круто и производит впечатление на некоторых слушателей, но мы забываем, что физические рассуждения основаны на нашем высшем образовании и жизненном опыте, а духовные рассуждения мы строим буквально в воздухе, не основываясь ни на чем.

Мы очень часто и заумно говорим о тонкостях и глубинах Торы, ни разу не открыв книгу. Жванецкий говорил: «Давайте спорить о вкусах устриц с теми, кто их ел, давайте рассуждать о взлетах и падениях Голливуда не видя ни одного фильма…»

Но это же прямо про меня!!! Я, еще ни разу не открыв Тору, заявлял, что она написана группой писателей, скучавших в пустыне 40 лет и в ней нет ничего Божественного, а заповеди — ну это и так понятно, что нельзя убивать.

А Б-г — Он у меня в душе и не троньте меня. Зачем я должен молиться, выполнять заповеди, если я и так ношу Б-га в душе? Он и так знает все мои нужды и «подкинет» мне то, в чем я нуждаюсь. Ну а молиться-то зачем, я же не фанатик средневековый! А тем более любить ближнего — да кто он мне такой? И тут приходит мой приятель по йешиве и задает дурацкий вопрос: «А деньги у тебя в душе? Ты думаешь о пропитании, об уплате банковских кредитов?» «Думаю, конечно». «А ты что-то делаешь для этого?» «Ну, понятное дело, работаю, зарабатываю, плачу…»

«ОК, — продолжает он. — А родители имеют место в твоей душе?» «Странный вопрос, ясно, что да». «ОК, — невозмутимо продолжает приятель. — А о детях ты думаешь?» «Ну, это и так понятно, что думаю, к чему ты клонишь», — начинаю раздражаться я. «А к тому, что во всех трех случаях, ты не просто думаешь и держишь в душе, но ты действуешь и тем самым соединяешь физическое действие и духовную идею. Почему же в случае со Всевышним ты просто держишь его в душе и считаешь это достаточным?» На этот вопрос, как, впрочем, и на многие другие, я не смог ответить.

Недельная йешива помогла, «подлила бензин» в мой двигатель, в моей голове соединились какие-то разрозненные до того мысли и рассуждения, некоторые идеи получили четкую логическую опору и обоснование, чего я не видел раньше.

И вдруг я понял, что мы советские евреи, гордые своим высшим техническим образованием, не признаем никакого образования, связанного с иудаизмом, или просто считаем его несерьезным, а почему?

А почему раввины прошлого щелкали физико-математические задачки как орехи и многие чисто материальные познания получали из вечной Торы и Талмуда, а мы из учебников, которые вчера были еще так актуальны, а сегодня автор учебника и его теории исчезли без следа? А мы так любили Дарвина и в зеркале пытались обнаружить хоть какие-то признаки обезьяны…

А я так любил выражение: «Гагарин в космос летал, а Б-га не видел, значит, его нет», и я в это свято верил. Почему наука начала 20 века так бодро и весело отменила религию, как анахронизм, а сегодня все больше и больше встречает вопросов, на которые она ответить просто не может и объяснения нет.

А как понять выражение — «наука открыла?» Если я открыл книгу, открыл шкаф, открыл бутылку, ага, значит они уже существовали, я их просто открыл, а что наука? Значит, было явление, вещество, процесс или что-то еще, а наука просто открыла, так в чем ее превосходство над религией? А его нет, наука и религия — две стороны одной медали нисколько не отрицающие друг друга, наоборот, без науки, без современных приборов, инструментов и опытов мы не увидели бы многие скрытые от нас вещи, явления и т. д.

Сразу вопрос моего соседа по йешиве — а кто это все скрыл и зачем? А за ним следующая серия вопросов — а кто откроет и когда? Семь дней в йешиве (знакомое число) пролетели как «17 мгновений весны», оставив глубокий след где-то внутри. Подъем в 7, миква в озере, и «учиться, учиться, учиться…» до 10 вечера, неплохо, а? Ну где-то в перерывах чуть-чуть физической пищи, но усталости — ни на грамм, ни на сто. Ощущения, как будто «сел на иглу», хочется и хочется, еще и еще и Талмуд и Хасидут и Шулхан Арух — и от всего получаешь просто кайф.

А незабываемые встречи с раввином Шмуклером — кладезь хасидских историй и собственных переживаний. А чего стоят его личные истории, связанные с Ребе? Сколько нового мы узнали, хотя для нашего советского ума это уже было чересчур. И хотелось бы не поверить, хотелось бы сказать «тому, который во мне сидит» по-Станиславскому — «Не верю!»

«Но тот, который во мне сидит» ловит каждое слово, каждую запятую и толкает меня в бок, слушай мол, не отвлекайся и перестань думать по-советски, не веря никому. А перед сном он добил мой скепсис: «Ты видел лицо Шмуклера? Оно же просто светилось… Я понимаю твое недоверие, но неужели у тебя повернется язык заподозрить его во лжи?» Я начал было слабо отбиваться: «Ну, это не ложь, а так, красивая сказка?» А он мне: «А ты призадумайся — а зачем ему это нужно, морочить тебе голову, ему что, время не жалко?»

На этот вопрос я тоже ответить не смог, но заснул спокойно, поняв, что «тот, который во мне сидит» уже не даст мне свернуть с правильного пути, а заставит меня учиться дальше и менять советские привычки, ощущая себя все больше и больше частичкой еврейского народа, этого «вечного» двигателя, изобретенного и запущенного самим Всевышним.

Опубликовано: 14.07.2009 Комментарии: 7
Темы: Тшува
Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter