Звали его Шмуэль-Лейзер Прицкер. Красивый, статный, всегда следил за собой и одевался по моде — положение обязывало, все-таки коммерсант… Он был богат — имел магазины мужской одежды и шляп во Львове, Варшаве, Кракове и Одессе. Когда пришли коммунисты, он уже отошел от дел, но все же, решил припрятать те десять бочек с золотом, что у него были — от греха подальше. Видно, кто-то из соседей, а может и не соседей, подсмотрел и, когда дедушка через какое-то время отправился доставать свои бочки, он их не нашел.
Был религиозен без компромиссов. Когда-то в один из пасхальных Седеров двое его сыновей, увлекшись новыми идеями, революцией и прочим, решили посмеяться над отцом и прямо во время Седера бросили на пасхальный стол булку! Шмуэль-Лейзер дождался, когда наступит конец праздника, взял сыновей, поехал с ними в Одессу и купил два билета в один конец на первый же пароход, уходящий в Америку. Он посадил их на пароход и стоял на пристани пока не убедился, что они отчалили от берега… Больше он ничего о них знать не желал. Впрочем, про этих двух братьев все равно стало известно. И не только нам, но и миру — сеть отелей «Хаят» знаете? Так это те самые Прицкеры, сыновья Шмуэль-Лейзера. Попав в Америку, они сначала бедствовали, подрабатывали портняжным делом (поэтому и отели называются «Хаят» — «портной»), а потом, все-таки была же в них папина кровь, выкарабкались и открыли гостиницу, а потом еще одну и дело пошло.
Так о чем я? А, о золоте! Золота он не нашел. Но связок золотых колец, припрятанных в рояле, ему все же хватило до конца дней и себе на чашку чая, и детям, и внукам, если надо было помочь.
Еще он был помешан на книгах — ему нравилось покупать их, вертеть в руках, гладить твердую обложку… Книги покупались на проданные золотые кольца и ставились в шкаф. Он собрал громадную библиотеку.
При коммунистах он так и не работал — возраст позволял отвертеться, быть больным пенсионером. Уже совсем в старости, он закрывался в комнате, включал трансляцию со съезда партии и показывал ИМ язык и строил рожи. Это была его месть. Они отняли у него все — его свободную жизнь, его дело, его детей. Одних заразили инфекцией революции и он сам отослал их за тридевять земель, у других отняли их идишкайт и теперь, живя в доме у дочек, он, Шмуэль-Лейзер, даже кушать там не может — все треф…
Старость заставила его сдаться. Он поселился у мамы моей свекрови, потому что только она могла терпеть «дедушкины выкрутасы» — остальные дети приходили в ярость. Ну, вы только подумайте — старик голодает, его спрашивают, что он будет есть, а он говорит:
— Эпес (Что-то).
— Хорошо, папа, суп будешь?
— Нет.
— А котлеты?
— Нет.
— А кашу?
— Нет.
— Что же ты будешь есть???
— Эпес…
Когда голодать становилось уже невмоготу — он клал на стол полотенце и ел то, что положили, не глядя в тарелку и ненавидя свое тело, за то, что ему хочется есть…
До конца жизни дедушка накладывал тфиллин и молился. Когда он умер, то тфиллин хотели выкинуть, но потом передумали и просто спрятали. Они лежали где-то в доме родителей мужа и, кажется все о них позабыли. После развала Союза моя свекровь нашла их и отнесла в Харьковский музей. Но долго они там не пролежали. Когда Мишоэль начал соблюдать заповеди, как-то вдруг его мама вспомнила про тфиллин ее дедушки, лежащие в музее. Они пошли вместе и забрали тфиллин домой. Потом Мишоэль отвез их в Москву на проверку и оказалось, что паршийот в них совершенно исправные и можно с этими тфиллин молиться. Правнук молился с тфиллин прадеда, которым было более ста лет… Видно, дедушкин «Эпес» дорогого стоил…
