Хотя идея прихода Мошиаха и ожидание Освобождения не является изобретением ХАБАДа, тем не менее только Любавичский Ребе сказал о себя, что он «с ума сходит по Мошиаху» (crazy about Moshiach). Видимо, есть что-то в хасидизме, а в особенности в хасидизме ХАБАДа, что именно оно вызывает непреодолимое стремление к приходу Мошиаха.
Очень интересно взглянуть, как относились к этому тысячу лет назад. Давайте вместе совершим экскурс в историю Испании. В 10 веке там жил Хасдай ибн Шапрут, который был главой еврейской общины в Испании и ведущим дипломатом халифа Абдурахмана III. Предлагаю вам отрывок из его письма хазарскому царю:
Да простит меня милостивый государь за мои назойливые вопросы, но видит Всевышний, что не из любопытства и не из хвастовства пишу я вам это послание. А дело в том, что с тех пор, как я услышал о стране, где евреи живут не под властью других народов, я потерял сон и покой и всё стремление моё теперь — узнать так ли это. Если же это правда, то я брошу всё — богатство и славу свою и пойду пешком в страну вашу, чтобы увидеть воочию, как царствует господин мой царь и славу его, и поклониться Б-гу Всесильному, который не оставил народ Свой... Еще одна удивительная просьба есть у меня к моему господину: чтобы он сообщил своему рабу, есть ли у вас какое указание касательно подсчета времени «чудесного конца», которого мы ждем вот уже столько лет, переходя от пленения к пленению и от изгнания к изгнанию. Какая может быть еще надежда у ожидающего, чтобы сдерживаться в таком состоянии, и как я могу успокоиться и не думать о разрушении нашего великолепного Храма, об уцелевших от меча, которые попали в огонь и воду, не думать о нас, которые остались в малом числе из множества, сошли с высоты славы и пребывают в изгнании, и не имеют сил слушать, когда им говорят каждый день: «У каждого народа есть свое царство, а о вас не вспоминают на земле». Когда они услыхали о моем господине, царе, о мощи его царства и множестве его войск, они пришли в изумление. Через это мы подняли голову, наш дух ожил и наши руки окрепли. Царство моего господина стало для нас оправданием, чтобы раскрывать смело уста. О, если бы эта весть получила еще большую силу, так как благодаря ей увеличится и наше возвышение! Благословен Г-сподь, Б-г Израиля, который не лишил нас заступника и не упразднил светоч и царство у колен израильских! Да живет наш господин, царь, вовеки!
Мы не знаем точно что произошло в дальнейшем. Существует мнение одного арабского географа, который утверждает, что Хасдай посетил Хазарию, но современные учёные по различным доводам оспаривают это. Как бы то ни было, мы видим из этого отрывка, что один из первых лиц государства готов пойти, что называется, «по шпалам», только чтобы увидеть место, где евреи живут свободно. (Только не нужно путать это с сионизмом. Будучи глубоко религиозным человеком, Хасдай ибн Шапрут явно не помышлял о свободе без Торы.)
У рабби Йеуды а-Леви, который жил примерно 200 лет после Хасдая, слова не разошлись с делом. Будучи в преклонном возрасте, он бросает полную достатка жизнь в Испании и славу поэта, и едет в землю Израиля, раздираемую тогда войной арабов и крестоносцев. Вот что он пишет находясь в пути:
Не взял в эти дали
Я груза на плечи;
Меня осуждали, —
Но стал я лишь крепче.
Укроюсь в Тебе я,
Согреюсь Тобою.
Дойду, и за день я
Отдам жизни годы;
За прах и каменья —
Дворцовые своды…
Предание говорит что, зайдя в ворота Иерусалима, Рабби Йеуда а-Леви согласно еврейскому закону порвал одежды и опустился на колени, чтобы поцеловать землю. В этот момент его растоптал конь сарацина.
Разве эти два примера не говорят о страстом ожидании Мошиаха? (Но они же не изучали хасидизм?) С другой стороны, если это уже было в прошлом, то что нового принес хасидизм?
Можно объяснить всё это следующим образом. Изгнание — это сон. Ребе Король Мошиах, рабби Йеуда а-Леви, Хасдай ибн Шапрут и многие другие мудрецы не были погружены в него и не спали сном изгнания. Но сны бывают разные. У Ребе РАШАБа приводится, что есть такая дремота, когда человек даже закрывает глаза, но сразу же просыпается, когда разговор вокруг заходит о чем-то хорошо ему знакомом. Есть глубокий сон, когда человек не участвует в происходящем вокруг, но его можно растормошить. И есть тут много промежуточных уровней. Но есть ещё и обморок, когда имеется даже опасность для жизни и нужно прибегнуть к особым средствам, чтобы пробудить человека.
После разрушения Первого Храма и даже после Второго, наш сон был не столь глубок и можно было проснуться не прибегая к чрезвычайным мерам. Но к моменту раскрытия хасидизма евреи были в обморочном состоянии.
Ещё одно объяснение, на примере следующей притчи. Один человек вышел ночью, чтобы идти из одной деревни в другую. Было у него какое-то срочное дело. Между деревнями был густой лес. В начале пути было легко, так как человеку светили огни его деревни. Но чем дальше он продвигался в лес, тем свет становился всё слабее и слабее, пока не пропал совсем и человек оказался в полной темноте. И в эту самую минуту, уже почти отчаявшись, он вдруг увидел впереди маленькую, но яркую точку. Он стал двигаться в её направлении и точка всё росла и росла с каждым шагом человека. Свет её становился всё сильнее и ярче. Это были огни деревни, куда он направлялся.
Поначалу, оказавшимся в изгнании евреям светило воспоминание о Храме; лишь один взгляд назад в прошлое пробуждал и воодушевлял, но с годами тяга к тому, что было, слабела все больше и больше, пока не забылась почти совсем. И вот тут-то и начал светить новый свет, но это был уже совсем другой свет. Это был свет будущего. Это и есть хасидизм.
Поэтому когда Ребе говорит, что он «с ума сходит по Мошиаху», он «бредит» не о прошлом, а о будущем. Или может и тем и другим одновременно.
Источники: Семен Парижский: «Еврейские поэты средневековой Испании». «Сердце мое на востоке» (Иерусалим, 1990 г.). Эссе Ребе РАШАБа 5663 года.
