Когда 25 лет назад, еще неженатый, я впервые приехал в Израиль, то в течение года учился в йешиве в Кфар-Хабаде. Всем известно, что движение ХАБАД поощряет распространение иудаизма среди всех евреев. Поэтому каждое воскресное утро я садился в наполненный израильскими солдатами пассажирский поезд, совершавший остановку в Кфар-Хабаде, надевал тфиллин на возможно большее число пассажиров, а на конечной остановке выходил, чтобы успеть на обратный поезд.
Случилось так, что однажды руководитель йешивы, реб Мендель Футерфас, увидел меня бегущим к двери и спросил, куда я направляюсь. Реб Менделю было тогда более 60 лет. Незадолго до этого он освободился из заключения в сталинских лагерях, где занимался изнурительным трудом, и здоровье его было подорвано. Когда я ответил, что собираюсь надевать тфиллин на солдат в поездах, он сразу сказал:
— Я тоже хочу поехать.
Я решил, что он шутит, поэтому ответил:
— Ладно, реб Мендель, если Б-гу будет угодно, мы как-нибудь поедем вместе, а сейчас я очень спешу.
— Отлично! — сказал он. — Сейчас же и отправляемся.
Я уже опаздывал, а добираться до станции даже бегом надо было минут десять.
— Ты беги, не оглядывайся. Я добегу, ты не оглядывайся только! — реб Мендель продолжал кричать мне всю дорогу.
Я бежал изо всех сил и, как ни странно, успел. Но ясно было, что у реб Менделя никаких шансов успеть не было. Ко всему прочему, у него были больные ноги, и бежать ему было трудно. Но к моему удивлению я увидел, как он вскарабкался вслед за мной по ступенькам вагона за пару секунд до того, как поезд тронулся! Как ему это удалось, я так никогда и не смог понять.
Когда поезд стал набирать ход, реб Мендель остановился перевести дыхание и знаком попросил меня дать ему тфиллин и начинать без него. Я отдал ему одну из четырех имевшихся у меня пар, вошел в первый вагон и начал работать.
Обычно все происходило так: сначала несколько человек вежливо отказывались наложить тфиллин, затем кто-то делал первый шаг, соглашался, а вслед за ним появлялись новые и новые желающие. На этот раз мне был уготован сюрприз. Как и предполагалось, на предложение исполнить заповедь тфиллин первый из пассажиров ответил отказом. Отказался и другой, сидевший рядом.
Третий же, мужчина невысокого роста, коренастый, средних лет, лысоватый, с потухшим взглядом и бычьей шеей, — неприятной, в общем, наружности, — разозлился, и по-настоящему. В Израиле есть много людей ненавидящих иудаизм и религиозных евреев. Это был один из них. Лицо его стало красным, как помидор, на шее выступили вены, глаза сузились от ненависти. Он наклонился в мою сторону так, будто в любую минуту может вскочить с места, и, шипя, обрушил на меня тираду традиционных угроз, вроде:
— Тауф микан о эшбор леха эт а-парцуф! Вали отсюда, или я разобью тебе рожу!
Все это сопровождалось присущими израильтянам жестами и движениями.
Я понял намек, выдавил из себя улыбку и пошел дальше. Затем кто-то в середине вагона захотел надеть тфиллин, затем еще, и незаметно я задействовал все три имевшиеся пары. Вдруг я вспомнил о реб Менделе! Наверняка сейчас он уже перевел дух и мог войти в вагон в любую минуту. Я должен был спасти его от монстра с бычьей шеей! Кто знает, что он скажет или сделает! Но когда я повернулся назад, то увидел, что самое худшее уже свершилось! Первые два человека также ответили реб Менделю отказом, и он наклонился, чтобы заговорить... с ним! Я попытался привлечь внимание реб Менделя, но безуспешно. Наш «друг», читавший в тот момент газету, краем глаза уже увидел реб Менделя, и его просто трясло от злости.
Но тут позади меня один из солдат закричал:
— Ну, рабби, как снимать-то!
А затем — другой:
— Эй! Теперь моя очередь! Я тоже хочу надеть тфиллин!
Я быстро повернулся к ним, снял тфиллин с одного, надел на другого... И вдруг, высокий голос реб Менделя, который невозможно было ни с кем перепутать, прорезал шум толпы:
— Я люблю тебя! Ты мой брат! Давай, надень тфиллин! Я тебя люблю!
Бросив взгляд через плечо, я увидел, как реб Мендель, перегнувшись через первых двух мужчин, берет удивленного «монстра» за руку.
Солдаты снова окликнули меня. Мне опять пришлось отвлечься и заняться следующей партией желающих. Как можно быстрее я постарался закончить свои дела, а когда повернулся в сторону реб Менделя, стал свидетелем самого удивительного зрелища, которое когда-либо видел в жизни. Тот устрашающего вида «дикарь», что несколько минут назад хотел меня изувечить, облаченный в тфиллин, покачиваясь, читал по маленькому листочку «Шма». Реб Мендель с ангельским выражением лица, как курица на цыпленка, с любовью смотрел на него. Он победил его своей любовью.
