СБП. Дни Мошиаха! 19 Адара II 5784 г., шестой день недели Цав | 2024-03-29 11:12

Штык

Рабби Хаим, служка пражской синагоги «Алт-ной-шул», имел обычай раза два в год подниматься на чердак древней синагоги с полной корзинкой обветшалых молитвенников, изношенных талэсов, ремешков тфилин и других святынь. Он открывал боковую дверь в коридоре, поднимался по старинным ступенькам и с благоговением открывал металлические двери большим железным ключом.

4757 (3) мин.

Рабби Хаим, служка пражской синагоги «Алт-ной-шул», имел обычай раза два в год подниматься на чердак древней синагоги с полной корзинкой обветшалых молитвенников, изношенных талэсов, ремешков тфилин и других святынь. Он открывал боковую дверь в коридоре, поднимался по старинным ступенькам и с благоговением открывал металлические двери большим железным ключом. Шаг за шагом, дрожа от страха, он входил в полутемный чердак, освещаемый двумя маленькими окошками, находившимися под самой крышей.

Медленными шагами он продвигался к месту, где покоились останки Гойлэма: куча глины под грудой обветшалых святынь. Протянутая металлическая цепочка вокруг этой груды придавала «могиле» вид надгробного памятника. Рабби Хаим высыпал все из корзины и уходил.

Этот обычай установил знаменитый МААРАЛ более четырехсот лет тому назад, В течение этих лет было опорожнено огромное количество корзинок, но — поразительно! — величина груды не изменялась.

В 1939 г., перед тем, как нацисты оккупировали Чехословакию, поднял рабби Хаим в последний раз полную корзинку. В течение кошмара второй мировой войны его перебрасывали из одного концентрационного лагеря в другой, и он остался — в числе малочисленных счастливцев — в живых после Катастрофы.

Как только силы Объединенных Наций освободили его, он поспешил в Прагу, в старый город, в «Алт-ной-шул», туда, где когда-то было еврейское гетто и где в тринадцатом столетии построили эту синагогу.

Он остановился возле синагоги и долго смотрел на нее. Снаружи она почти не изменилась. Спасибо Всевышнему — не посмели нацисты наложить свои лапы на древнейшую в Европе синагогу. Он молился про себя и надеялся, что эти звери не изменили синагогу и внутри. Он постучал и двери старого служки-чеха.

Старый чех преданно выполнял свою работу. Он еле узнал рабби Хаима, постаревшего до неузнаваемости, но его рост не оставлял никаких сомнений. Рабби Хаим был выше всех в синагоге, а теперь его сгорбленная фигура и согбенные плечи представляли лишь его тень. Старый служка обрадовался вернувшемуся в живой мир рабби. Он открыл двери. Рабби Хаим вошел в синагогу, которая была ему так знакома, осмотрелся вокруг, его глаза наполнились слезами, и он ничего не видел. Его уста шептали молитву. Он благодарил Всевышнего, оставившего его в живых и давшего ему возможность увидеть вновь это святое место.

Очнувшись, он заметил несколько изменений. Вместо свечей, освещали синагогу электрические лампочки, а пол покрыли бетоном. Все остальное осталось, как было. Старый чех объяснил, что это была пропагандистская акция нацистов, прилагавших усилия в первые дни оккупации, дабы доказать, что они не варвары, как все считали. Они сделали улучшения в синагоге, заполнили ее евреями, которых привели из концентрационных лагерей, приказали им облачиться в талэсы и молиться. Они фотографировали это зрелище, чтобы показать, какой они культурный народ, охраняющий древние синагоги и обеспечивающий евреев полной свободой соблюдать свою религию.

Рабби Хаим был счастлив, что нацисты не внесли дополнительных «улучшений».

— А что там, наверху? — спросил он. — Идем, покажу тебе, — ответил служка. Он открыл дверь, и они поднялись по ступенькам. Служка открыл тяжелую железную дверь. Рабби Хаим остановился, тревожно осмотрелся, шагнул вперед и... оцепенел.

Ошеломленно уставился на что-то странное, торчавшее из груды святынь, покрывавшей Гойлэма. Это была рукоятка штыка, вонзенного в эту груду.

— Что это? — вырвалось из его уст,

— О, это — история! — отозвался чех, ничуть не смутившись.

— Вот слушай. Назавтра после оккупации Праги появились два германских генерала в сопровождении группы вооруженных солдат. Один из них, постарше, обратился ко мне:

— Мы слыхали легенду про Гойлэма. Правда ли, что он похоронен на чердаке синагоги?

Я ответил, что рассказ про Гойлэма — не легенда, а истина.

— Так поведи нас на чердак! — приказал генерал. Я попытался остановить их, дабы они не совершили своего злого намерения, но генерал нетерпеливо перебил меня. Мне ничего не оставалось делать, и я повел их на чердак.

— Где он? — спросил генерал.

Я показал на груду святынь. Генералы приблизились, посмотрели, и один из них разочарованно воскликнул:

— Это же куча мусора и больше ничего!

— Б-же упаси, — отпарировал я, — это не мусор, это обветшалые предметы религиозного обихода, а под ними покоятся останки Гойлэма.

— Убери хлам, — приказал генерал угрожающим голосом. Я умолял их:

— Господа мои, благодетели мои, строго запрещается дотрагиваться до этого. Так приказал святой раввин, сотворивший Гойлэма, а потом положивший его тут на вечный покой. Разрешите мне заметить с полным к вам уважением, что осквернение этого святого места опасно и приносит большое несчастье.

— Глупости! — прорычал молодой генерал, — сейчас же убери хлам, или...

Он вытащил свой револьвер, нацелил его на меня и повторил приказ.

— Я не могу, — запрещено, — умолял я и просил пощады, но с места не двигался, несмотря на заряженный револьвер, нацеленный на меня.

— Оставь его, — сказал старый генерал молодому коллеге. Он подозвал одного из солдат и приказал ему убрать груду. Солдат подошел и штыком пронзил груду святынь. Однако через секунду громкий вопль огласил помещение. Солдат упал на спину, содрогаясь всем телом. Так он и остался лежать бездыханный. Оба генерала были потрясены. Они быстро оставили чердак. Два солдата поспешно унесли труп.

— После этого случая не осмеливались немцы навещать чердак синагоги, — закончил старый чех эту удивительную историю.

Рабби Хаим не остался в Праге. Там ему нечего было делать. Еврейский мир, который был ему так дорог, исчез. Он добрался до Америки, одинокий, грустный, сопровождаемый многими воспоминаниями. Самое потрясающее воспоминание, которое он нес в себе, — это штык, символ злодейской власти нацистов, вонзенный в груду святынь на могиле Гойлэма, на чердаке синагоги «Алт-ной-шул» в Праге.

Посетитель Гойлэма

Однажды пятый Любавичский Рэбэ, рабби Шолэйм-Дойв-Бэр (хозяин известной библиотеки, захваченной коммунистами и переданной на хранение в библиотеку имени Ленина в Москве) вместе со своим сыном рабби Йойсэф-Ицхаком (будущим шестым Любавичским Рэбэ) были в Праге. Там они посетили синагогу МААРАЛа. Сыну захотелось взойти на чердак, где покоится Гойлэм. Он подкупил служку, поставил лестницу и взобрался на чердак. Его отец, узнав об этом, строго упрекнул его. Позже он сказал сыну, что ему пришлось из-за этого несколько месяцев чрезмерно трудиться (очевидно, чтобы действие сына не повлекло за собой наказания).

Опубликовано: 02.01.2006 Комментарии: 3 Поддержите сайт
Читайте еще:
Ошибка в тексте? Выделите ее и
нажмите Ctrl + Enter