Наш Ребе שליט"א пишет про предыдущего Ребе. Письмо написано 15 Швата 5709 года и адресовано р. Шломо-Хаиму Кесельману, который в ту пору занимался сбором средств на финансирование «дома Ребе». (Выделение по оригиналу).
[Есть] один молодой человек, который был вынужден бежать из своих мест. Не очень умеющий молиться, не обладающий особыми способностями к постижению Торы и не обладающий широкими познаниями в ней, не занимающийся особо Служением молитвы, еще безбородый и так далее, и так далее. Он никогда не учился ни в «Томхей-Тмимим», ни в ешиве, вообще. — Уехал он в крайне отдаленное как географически, так и в смысле [отдаленности] в еврейском плане, государство. И, по прошествии некоторого времени, от тамошних мужчин и женщин начали приходить письма моему учителю, моему тестю, Ребе ШЛИТ’’А.
Например. Было получено письмо от женщины, занимающейся бизнесом, получившей [несколько] предложений о съеме [помещений под] магазин и квартиру: в той или иной части города. И она спрашивает решения моего учителя, моего тестя, Ребе ШЛИТ’’А, как поступить. — Она никогда не видела его, и знает, что мой учитель, мой тесть, Ребе ШЛИТ’’А никогда не был не только в ее городе, но и в ее государстве, в целом. Она не относится к Хабаду и, по всей видимости, не происходит из хабадской семьи. Но, когда она услышала от того молодого человека слова, исходящие из сердца: «Есть в еврейском народе Ребе. И он не подчиняется ограничениям природы [אינו נכנס בהגבלות הטבע], и желающий идти [по жизни] уверенно: в торговле, ведении дома и т.д., — рукой не пошевельнет, Ребе не спросив», — и она увидела, что этот парень говорит то, что чувствует его сердце, ведь истинные слова — узнаваемы, — она приказала написать [Ребе письмо с] вышеупомянутым вопросом, и само собой имеет отношение к финансированию дома Ребе, и приближается к еврейству, и, конечно, в ближайшее время пути ее дома будут [основываться] на кашруте, чистоте семьи и т.д. — Это [некоторые] из последствий действий простого парня, делающего все это не из [соображений] самопожертвования и «принятия на себя ига», поскольку это [вышеупомянутое отношение к Ребе] не является для него противоречащим разуму, также […][простому] человеческому разуму.
И посуди сам: на основе того, что он видел воочию, для него абсолютно ясно [פשוט אצלו], что слово Ребе — слово, и благословение его — благословение, и также животная душа соглашается с этим. Потому что у него это — не от научных рассуждений и изучения книг, но опыт его и некоторых из его знакомых показал ему, что когда слушаются, становится хорошо, а когда не слушаются, то получают по голове [מען געהאט א פסק]. И, само собой разумеется, так же, как он не стесняется подсказать нуждающимся в этом своим знакомым адрес опытного врача, — так, когда он видит, что человек находится в беспокойстве или стоит перед принятием существенного жизненного решения, он говорит ему: «Не вдовец, не дай Б-г, Израиль. У тебя есть кого спросить». — И более того, он не ждет, пока знакомый придет к нему, выяснить, есть ли Ребе, поскольку большинство [людей сегодня] не знает, что такое «Ребе», — а он [сам] идет к нему и объясняет ему, что тому не следует полагаться ни на собственное понимание, ни на шадхена, ни на врача, ни на посредника, поскольку все это — вещи сомнительные, а у него существует надежный путь разрешить свои сомнения. И сказали благословенной памяти наши учителя: «Слова, исходящие из сердца, входят в сердце».
