Как-то раз я организовывал семинар в Кирьят-Малахи. Мы возвращались на заказном автобусе. Водитель оказался молчаливый бухарский еврей. Все мои неловкие попытки залезть к нему в душу немедленно пресекались.
Но отмахивался он как-то необычно, темнил и, как мне показалось, что-то конкретно умалчивал про Ребе. А дорога-то длинная и занудства моего хватило бы на нескольких таких водителей. Короче, он раскололся, но заметил, что никому раньше не рассказывал об этом…
— Жил я в Узбекистане, соблюдал Тору, работал. А в качестве общественной нагрузки подделывал документы, помогая евреям выбираться из СССР. И вот как-то один из моих клиентов, сделал глупую ошибку и был пойман. Геройствовать он не стал. Меня арестовали и сослали в Сибирь.
В лагере было холодно и нужно было валить лес. Стволы метрового диаметра рубили топорами. И на каждого была норма таких деревьев. Однажды мне «предложили» делать две нормы: за себя и за пахана. Я был сильный парень и никого не боялся. Мы стали драться на топорах. Снег покраснел, пахан тоже был не хлюпик. В какой-то момент я упал на поваленное дерево, а на меня стал опускаться топор. Это было решающее мгновение, я перевернулся, и топор пахана ушел глубоко в тело ствола. Вытащить его он уже не смог…
Затем я оказался в лазарете с еще одним евреем. Ни лекарств, ни еды там толком не было. Но был там какой-то странный врач. Длинные волосы, борода… Этот «Карл Маркс» почему-то подозрительно хорошо к нам относился. Мы сразу раскусили в нем стукача. Поэтому в ответ на все его милости демонстративно хамили. А он, не обращая на это внимание, проносил нам спирт в металлической фляге под штанами. И это нас спасло. И раны можно было чем-то промыть, да и согреться в этих широтах можно было только спиртом. Через некоторое время я поправился. А «Карл Маркс» написал справку о моей инвалидности. Меня освободили от работ, а потом и вовсе амнистировали по состоянию здоровья.
За воротами зоны было холодно. В лагерных башмаках и телогрейке долго не протянешь. А ехать предстояло в товарных вагонах через всю Россию. И вдруг откуда-то появился этот врач. В туалете на станции он снял свои ботинки и пальто и обменял их на мои лагерные обноски. Прощаясь, он протянул мне фотографию и сказал: «Этому человеку ты обязан своим спасением».
Прошло время, я выбрался из России и приехал в Израиль. Дослужился до главного инженера авиационного завода. Потом мой завод закрыли, а меня, в качестве компенсации, отправили в Нью-Йорк начальником транспортного отдела израильского консульства. К тому времени я уже знал, что на фотографии, которую дал мне доктор, был Любавичский Ребе.
В один из дней я пошел к Ребе, чтобы получить доллар. Отстоял длинную очередь, а когда вышел, меня догнал один из секретарей: «Ребе хочет поговорить с тобой наедине». Я стал отказываться, а он настаивать…
Стол был усеян фотографиями разных людей. Ребе попросил найти того человека, который помог мне выбраться из лагеря. И тут я увидел своего доктора.
Оказывается, он был главным врачом одной из московских клиник. Ребе написал ему письмо с просьбой оставить свое место работы и ехать в Сибирь спасать евреев. Он так и сделал…
Ребе поблагодарил меня за помощь и я вышел из его кабинета…