Ариэль Шарон — личность неординарная. Его жизненный путь полон столкновений и противоречий. Где бы он ни был, какой бы пост ни занимал, он всегда оставлял позади себя ярых приверженцев и заклятых врагов. Оставлять людей равнодушными к собственной персоне — пожалуй, единственное, что он умел и умеет делать плохо.
Родился Ариэль Шнейнерман в сентябре 1928 г. в Кфар-Мала, небольшом сельскохозяйственном поселке неподалеку от Тель-Авива. Семья его жила довольно скромно, и юный Ариэль, поначалу даже не думая о звездных высотах, собирался последовать по стопам отца и заняться сельским хозяйством. Для этой цели он уже собрался было отправиться в Реховот, но началась Война за независимость, и Ариэль, будучи горячим патриотом, решительно изменил свои планы. Эта война принесла юному борцу за независимость множество наград и должность командира взвода. Так началась военная карьера Шарона.
Потерпевшие сокрушительное поражение арабы решили не отступать. В начале 50-х в Израиле стали повсеместным явлением террористические рейды египетских федаинов. Они нападали на поселки и убивали мирных еврейских жителей. Тогда-то и появилось знаменитое элитное 101-е подразделение, командовать которым назначили Шарона и которое вплотную занялось неугомонными террористами. Прошло совсем немного времени и нападения прекратились. Более того, одно только упоминание о 101-м подразделении вселяло страх в сердца арабов.
Ариэль Шарон занимал множество других важных военных должностей — от командира бронетанкового корпуса до начальника управления по военной подготовке. Но самую большую известность Шарону принесла Шестидневная война, которая послужила поворотным пунктом в борьбе Израиля за независимость и открыла путь к Суэцкому каналу. В один из самых тяжелых моментов взвод, которым командовал Шарон, оказался под обстрелом 90 египетских (вернее, советских) танков. Это вынудило израильтян отступить. И в этот момент Шарон решил попробовать комбинированную контратаку и бросил в наступление одновременно пехоту, десант и бронетранспортеры. В течение нескольких часов израильские войска вытеснили египтян и овладели Синайским полуостровом. Тактика, которую применил Шарон в этой нелегкой и кровавой схватке, до сих пор изучается военными экспертами во всем мире.
Шестидневная война, однако, была не только поворотным пунктом в истории государства Израиль. Она стала поворотным моментом в жизни самого Шарона.
Как известно, за несколько дней до начала войны Любавичский Ребе שליט"א Король Мошиах объявил о необходимости начать очередную широкомасштабную операцию — «Тфиллин». «И увидят народы мира Имя Б-га на тебе, и убоятся они», — сказал Ребе. — Талмуд объясняет, что слова эти указывают на головной тфиллин. У этой заповеди есть особая заслуга: исполняющий ее продлевает дни своей жизни. И даже тот, кто наложит тфиллин всего один раз, будет спасен от многих несчастий. Самое главное — исполнить эту заповедь…» Сотни любавичским хасидов отправились исполнять указание Ребе. Когда война завершилась победой израильских войск, к отвоеванной в результате тяжелых боев святыне — Стене Плача — стали стекаться тысячи евреев. И Ребе отдал очередное распоряжение: число исполняющих заповедь тфиллин должно увеличиться.
В один из дней несколько любавичских хасидов из Иерусалима, как и многие их собратья, установили возле Стены Плача стол, на котором были разложены мешочки с тфиллин. Среди сотен евреев, которые надели в этот день тфиллин (многие — впервые в жизни), был и Ариэль Шарон. Вездесущие фоторепортеры увековечили этот момент для поколений. Так получилось, что в тот же день возле Стены побывал рабби Хаим Гутник, посланник Ребе в Австралии, который стал свидетелем этого исторического события. Позже, находясь в Нью-Йорке, рабби Гутник встретился с Ребе и рассказал ему о том, что видел. «И что было дальше?» — поинтересовался Ребе.
Этой фразой буквально в несколько слов Ребе установил связь с Ариэлем Шароном, которая длилась на протяжении нескольких десятков лет…
Первая встреча Ариэля Шарона с Ребе состоялась в 1967 г., почти сразу же после завершения Шестидневной войны. Служебные дела привели Шарона в Нью-Йорк, и он, решив воспользоваться предоставленной возможностью, записался на аудиенцию к Ребе.
Встреча произвела на генерала незабываемое впечатление. «Я представлял себе, — рассказывал Шарон, — ортодоксального хасидского раввина, который смыслит лишь в вещах духовных и для которого единственное, в чем он действительное знает толк, это Тора. Скажу честно, я был поражен. Ребе с таким знанием дела обсуждал со мной вопросы военной стратегии, словно был главнокомандующим израильских войск!.. Одной из тем разговора была битва за Калкилию. Ребе спросил меня, почему там погибло восемь израильских солдат. Я объяснил, что на пути у нас было топкое болото, где к тому же залег в засаде враг. И Ребе, не скрывая своего удивления ответил: „Но почему вы пошли через болото? Вы ведь могли войти в город другим путем!..“ И он нарисовал мне подробную схему, как мы должны были действовать, чтобы избежать потерь. Ребе рисовал так уверенно, словно был знаком с подробными военными картами этой местности!..
Затем Ребе заговорил о разных видах оружия, которые используются израильскими вооруженными силами. Сказать, что я был потрясен, это значит не сказать ничего. Кроме всего прочего, Ребе даже поинтересовался, почему мы используем такой тип пистолета, а не более современный. Ребе был настолько глубоко знаком с нашей военной техникой, что у меня мелькнула мысль — а не получает ли он ежедневно разведданные?»
А вот что писала об этой встрече газета «Маарив» от 25 июня 1968 г.: «На прошлой неделе, во вторник, генерал Шарон встречался с Любавичским Ребе. Встреча началась в час ночи, а закончилась в три часа утра… Ребе продемонстрировал необыкновенно высокий уровень знаний в военном деле. Он также проявил высокую осведомленность, обсуждая вопросы об израильских вооруженных силах и о безопасности Израиля. Ребе затронул тему международных отношений, в частности — отношения с Вашингтоном… Разумеется, речь зашла и о Шестидневной войне. „Было бы великой ошибкой, — сказал Ребе, — отвести войска от отвоеванных границ. Мы ни в коем случае не должны угождать народам мира. Такой подход никогда не помогал и никогда не поможет. Не может быть ни малейших колебаний даже по поводу самой малой части Эрец-Исраэль. Мы должны искоренить изгнание из Святой Земли!..“ Далее Ребе сказал: „Если бы израильское правительство призвало мировое еврейство к заселению освобожденных территорий, я уверен — полмиллиона молодых людей откликнулось бы на этот призыв“. Ребе также заметил, что различные предложения о полной или частичной отдаче земель, которые возникают сейчас в правительстве, станут явной и открытой причиной напряженной обстановки в будущем. „Подобные предложения, — сказал Ребе, — идут в разрез с естественным ходом событий!..“ (По мнению Ребе нынешние границы Израиля — его истинные границы.) Ребе затем добавил с болью, что все происходящее в Кнессете тут же становится достоянием мировой общественности. „Почему израильская армия не может отстоять свое мнение о границах при помощи силы?“ — спросил Ребе. „Но это — дело политиков“, — ответил Шарон. „Вовсе это не дело политиков, — махнул рукой Ребе. — Это — вопрос безопасности. Я верю полной верой, что мы можем и должны заселять территории!.. “»
Два часа длилась эта встреча. Множество вопросов было поднято тогда. «Я помню, — рассказывал Шарон, — что попросил Ребе усилить давление на Советский Союз. В те годы русские хотели заручиться поддержкой США. Я подумал и пришел к выводу, что это — отличная возможность изменить политику Советов. Я знал о том, что связь Хабада с евреями России не прерывалась с самой революции, и кто еще, кроме Ребе и его хасидов, мог взяться за это нелегкое дело? Ребе, однако, отклонил мое предложение. „С русскими надо вести себя очень осторожно, — сказал он мне. — Их реакцию никто не может предвидеть“. И Ребе добавил, что нет особой нужды вмешиваться в ход событий, потому что не так уж много времени осталось до того дня, когда СССР откроет свои границы. В тот момент, скажу честно, слова Ребе показались мне слишком неправдоподобными, но прошло всего несколько лет, и мы все смогли убедиться в их правоте».
Когда встреча подошла к концу, произошел один любопытный эпизод, последствия которого были настолько потрясающими, что в них даже трудно поверить.
Прежде, чем Шарон собрался покинуть кабинет, Ребе вдруг неожиданно попросил его поменять рейс, на котором он должен был возвращаться домой, на более ранний. Генерал просьбы Ребе не понял, но из уважение отказывать не стал.
Через несколько дней после того, как Шарон благополучно прибыл в Святую Землю, стало известно, что тот самолет, на котором он изначально планировал лететь, был захвачен в Алжире террористами. В качестве заложников были взяты все еврейские пассажиры. По показаниям заложников террористы искали какую-то важную персону и буквально пришли в ярость, узнав, что этого человека на борту не оказалось. Позже выяснилось, что нападение это было очень тщательно спланировано с одной-единственной целью: взять в плен главный объект ненависти арабов — генерала Ариэля Шарона.
Встреча эта содержала еще одну, довольно любопытную деталь. Как известно, в те дни шел жестокий спор между правым и левым крылом Кнессета — стоит или не стоит заселять освобожденные во время Шестидневной войны территории? «По ходу нашего разговора, — рассказывал Шарон, — Ребе коснулся ситуации в Иерусалиме, Иудее, Шомроне и Хевроне. Я попросил Ребе отправить в эти города своих хасидов, чтобы они своим примером показали, что освобожденные земли нужно заселять. Ребе отказался это сделать и объяснил, что не желает создавать причину для лишних разногласий и трений среди евреев. Позже я получил от Ребе письмо с одной интересной заметкой. „Если когда-нибудь вспыхнет драка между еврейским и арабским подростками, — писал Ребе, — как вы думаете, на чьей стороне будет правительство?..“ Это было тридцать лет назад, сразу же после Шестидневной войны. Кто мог предвидеть, что когда-нибудь возникнет такая ситуация? Пожалуй, только Ребе…».
В начале 1970–х годов Ариэль Шарон обратился к Ребе в связи с намерением уйти в отставку и заняться политикой. В ответном письме Ребе советует Шарону и близко не подходить к политической арене и продолжать военную карьеру. «По моему мнению, вам нет никакого резона уходить в отставку и менять сферу деятельности, и уж совсем не следует вступать на политическую арену, в том числе и занимать должность министра. Эта должность не для вас, и вы не сможете в этой сфере проявить все свои таланты и способности. У меня нет ни малейшего сомнения, и даже тени сомнения, что самый большой успех ожидает вас на военном поприще».
Как известно, Ариэль Шарон ушел в отставку накануне войны Судного дня, и был призван на южный фронт для командования резервной дивизией в ранге генерал–майора резерва...
В период между Шестидневной войной и Войной Судного Дня 1973 г. между генералом Шароном и начальником штаба Хаимом Бар Левом произошел ряд серьезных столкновений — слишком разными были их мнения по некоторым военным вопросам. Хаим Бар Лев был старше по званию и по должности, и поэтому в один прекрасный день Шарон обнаружил на своем рабочем столе приказ об отставке. Бывший генерал, однако, не упал духом и в виду надвигающихся выборов решил попробовать свои силы в политике. «У меня были все основания, — рассказывал Шарон, — не соглашаться с высшим командованием в вопросе обороны Синайского полуострова. Я был полностью против позиции Бар Лева. Это был главная причина того, что меня выгнали из армии, поэтому я решил пойти в политику. В эти дни я встречался с Менхемом Бегиным и Йосефом Сапиром. Это был год выборов. О нашей встрече писали все газеты. Вскоре Бар Лев получил телефонный звонок от Сапира, который порекомендовал принять меня обратно, чтобы я „не совал свой нос в политику“. Израильское командование последовало этому совету».
Ребе внимательно следил за приключениями опального генерала и отправил ему в эти дни несколько ободряющих писем, где, помимо прочего, выражал заботу о безопасности Святой Земли. Ребе уговаривал Шарона оставаться в армии и продолжать свою работу, при этом довольно сурово критикуя позицию Бар Лева.
Письма эти благотворно воздействовали на Шарона. Он позже рассказывал: «Ребе твердо настаивал на том, что позиция Бар Лева может повлечь за собой ужасные и непростительные ошибки. И хотя переговоры велись под строжайшим секретом, Ребе явно был в курсе всего происходящего. Он прислал мне письмо, где говорил о том, к какой катастрофе может привести упрямство начальника штаба. Письмо это было написано за несколько дней до Войны Судного Дня, но Ребе во всех подробностях предсказал огромные потери с нашей стороны в этой войне…»
Шарон еще дважды уходил со своего поста (оба раза добровольно) и дважды возвращался.
Первый раз его вернули по просьбе политиков, которые опасались, что генерал в отставке будет слишком крупной конкурирующей политической фигурой. Шарона назначили главнокомандующим южной группой войск. Находясь на этом посту, Шарон превратил Сектор Газы в сито для арабских террористов, и несколько лет там было тихо и спокойно.
Затем Шарон снова снял военную форму, вышел на политическую арену и возглавил партию Ликуд. Но снова его попросили вернуться.
Это случилось во время войны Судного Дня. 6 октября 1973 г., в Йом-Кипур, самый святой день еврейского календаря, войска Египта и Сирии одновременно вторглись на территории, занятые Израилем в ходе Шестидневной войны. Египтяне безо всякого труда сломали оборону Бар Лева и захватили в плен и убили сотни израильских солдат. Израиль охватила паника. Министр обороны Моше Даян стал говорить об апокалипсисе, а Голда Меир даже предложила использовать ядерное оружие. Решили вновь призвать Шарона. Бывший генерал, понимая, что Израиль в опасности, отказываться не стал. Он возглавил бронетанковый корпус и предложил неожиданное и смелое решение: пересечь Суэцкий канал и атаковать египтян. План был слишком рискованным и никто из высшего командования не хотел брать ответственность за его выполнение. Тогда Шарон не стал ждать одобрения сверху и решил действовать самостоятельно. Египтяне были захвачены врасплох. Эта операция стала поворотным пунктом в Войне Судного Дня. Позже Шарон сказал: «Когда жизнь еврейского народа в опасности, нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока генералы примут решение».
И хотя Израиль вышел из этой войны победителем, она осталась одной из самых величайших трагедий в истории страны. Цена победы были слишком велика: к окончанию боевых действий погибло почти 3000 израильских солдат…
После войны Шарон снова вернулся в политику. В 1977 г. он был назначен министром сельского хозяйства, частично воплотив жизнь мечту своей юности, после чего занимал еще несколько государственных постов. И все это время не прекращалась связь Шарона с Любавичским Ребе.
Последний раз Ариэль Шарон виделся с Ребе во время традиционной раздачи долларов в июльское воскресенье 1989 г. Ребе тепло его приветствовал, и бывший генерал попросил благословения для безопасности и целостности земли Израиля. Ребе ответил словами Торы: «И будете жить спокойно на земле вашей. И пошлю Я мир земле, и когда ляжете, никто не будет вас тревожить», — и добавил: «Сказано не просто „земле“, но „земле вашей“. Это значит, что земля Израиля — еврейская земля». Затем Ребе сослался на высказывание мудрецов «Тот, кто борется с идолопоклонством, считается евреем» и объяснил, что идолопоклонством можно назвать все, что противоречит духу Торы. «Чтобы люди почувствовали, что Святая Земля действительно принадлежит евреям, — добавил Ребе, — необходимо вдохновлять еврейский народ на исполнение заповедей Торы».
…28 лет военной службы, 25 лет политической деятельности — таков жизненный багаж Ариэля Шарона. Были в его жизни и военные победы, и семейные трагедии, и грубейшие политические просчеты: Кэмп-дэвидские соглашения 1978 г., в результате которых Египет получил обратно территории, отвоеванные Израилем десять лет назад; печально знаменитая история поселения Ямит на Синае, когда все еврейские дома были разрушены, жители насильно эвакуированы, а сам Ямит отдан в руки египтян; соглашение в Уай 1996 г., когда к террористам перешел практически весь Хеврон… Политика — хитрая вещь. Она не позволяет вести честную и открытую игру, как не позволяет человеку быть самим собой. Вся надежда на память, которая хранит все, что произошло за эти несколько десятков лет.
Помнит ли бывший генерал самые главные встречи в своей жизни? Помнит ли о многолетней связи с Любавичским Ребе? Помнит ли собственные слова, сказанные тридцать лет назад: «Когда жизнь еврейского народа в опасности, нельзя сидеть сложа руки и ждать, пока генералы примут решение?..»
