Трепещите, мужья-беглецы, если на ваш след вышел самолично рав Йеуда Гордон из Иерусалима — вам не уйти от «гета» (развода). И не потому, что у рава Гордона особые полномочия дирекции раввинатских судов Израиля. И не потому, что он обладатель черного пояса карате и бывший спецназовец. И не потому, что он выпускник Сорбонны, свободно владеющий шестью языками и беспрепятственно открывающий любые двери, будь это даже двери тюремной камеры, затерянной на конце света. А потому что он профессионал и знает свое дело.
Вместо справки
Родился в Вильнюсе — в известной религиозной семье: прадедушка основатель Вильнюской хоральной синагоги. Жил в Польше. В Израиле с ноября 1965 года. Участник Шестидневной войны.
Заговоренный
Похоже, и пуля его не берет, и сам черт ему не брат. Как историк, он знал, что первая линия, которую бросают в рукопашный бой, не выживает. Но он выжил. Может быть, оттого, что накануне, сидя ночью в песчаном укрытии, устроил из остатков домашней еды прощальную трапезу и говорил с Б-гом?
Это была самая известная операция Шестидневной войны — бой за единственную дорогу среди дюн и песков на Синайском полуострове — в районе Ум-Катев.
Рав Гордон:
— Мы пришли туда в восемь вечера. По нам все время лупили тяжелые пушки. Шарон решил не ждать и отдал приказ начать наступление. Сначала мы разорвали минное поле, потом пошли врукопашную на дзоты — со взрывчаткой и ножами «коммандос». Это был настоящая мясорубка. Где-то к утру я потерял сознание, потому что вода в моей фляге кончилась еще в два часа дня. Убивал ли я? Нет… На этот вопрос я тебе не отвечу. Мой дядя во время второй мировой войны был разведчиком — в немецком тылу. Я тоже задавал ему этот вопрос. Он не отвечал, а я никак не мог понять, почему. После этого боя я понял. Представь себе тихого мальчика из интеллигентной семьи (папа — писатель), пишущего стихи, и вдруг попавшего в этот ад. Я даже иврита толком еще не знал и что-то кричал по рации на идиш. Это было страшно — мы входили в траншеи и чистили их — одну за другой, одну за другой…
Через два дня нас бросили на Суэцкий канал. Там меня ранило — на этом моя Шестидневная война закончилась. Я вернулся в армию через три месяца. Наше спецподразделение бросали в пески, где мы разбирали минные поля и охотились за террористами и контрабандистами-бедуинами. Мы и сами от них уже мало чем отличались — заросшие, грязные. В этой части людей долго не держали: в условиях постоянного риска чувство опасности утрачивается напрочь. Я спал, сжимая в руке заряженный автомат, а под голову клал вместо подушки противотанковую мину. Вы спрашиваете, боялся ли я скорпионов? Тот, кто живет в пустыне неделями, становится другим, все его жизненные силы концентрируются на выживании. Нас к этому готовили, мы должны были стать частью территории, знать ее лучше, чем противник. Я мог сидеть на корточках в пустыне по полдня и не чувствовал ни боли в спине, ни затекших ног, ни мух, которые лезли в нос и глаза. Но мы не превращались в зверей, нет. Когда приходилось убивать, это было не убийство, а необходимость. Некоторые из ребят, с которыми я служил, чувствовали себя после этого очень плохо. Однажды я видел, как трое арабов кололи ножами барана. Вот они действительно получали от этого удовольствие — с пеной на губах они продолжали наносить удары по уже мертвому животному.
Охота на мужей
Воображение рисовало, как рав Гордон, обряженный в кимоно и черную шляпу с широкими полями, изящно выбрасывая ногу с криком «кь-я!» припирает позорных беглецов, не желающих давать «гет» бывшим женам, к стенке. Но, увы. Никаких таких эффектов на самом деле не было. Потому что согласно Алахе (еврейскому закону), согласие обеих сторон на развод должно быть ДОБРОВОЛЬНЫМ. Как же ему это удается, черт возьми? Вылавливать сбежавших мужей в разных странах, да еще получать их согласие на развод, которого они как будто бы давать и не собирались?
Рав Гордон:
— Никаких рецептов нет. Каждое дело — индивидуальное. Эта работа — часть моей жизни. И она не требует особых качеств, кроме участия и любви к людям. Я не сторонник силовых методов. Моя цель — подружиться с беглецом. Иногда приходится действовать жестко. Но это внешнее, потому что в душе я противника все равно жалею. Законченные сволочи попадаются редко. Таких хочется разорвать на кусочки.
…Бывший сапер Гордон и на этом минном поле (почему минном — станет ясно чуть позже) действует очень осторожно. Бывший спецназовнец Гордон тщательно разрабатывает операцию поимки и обработки беглеца, прежде чем выйти на «дело».
История первая: помощники в погонах
— Однажды ко мне пришла 18-летняя женщина на четвертом месяце беременности. Она сильно плакала. Ее муж ушел из дома и не вернулся. Оказалось, что он двоеженец: уехал в Кишинев к своей первой жене. Мне было ужасно жалко эту девочку — только начинает жить, ни профессии, ничего, и тут такое… «Твое дело родить здорового ребенка, а я буду заниматься твоим мужем», — сказал я ей. Я посылал в Молдавию людей, но им никак не удавалось найти ее бывшего мужа. Она тем временем родила здорового мальчика, сделала ему обрезание. Но ее не покидало ощущение, что жизнь для нее кончилась. И тогда я решил ехать в Кишинев сам. Я езжу по миру в поисках бывших мужей много: везде есть свои контакты, но при этом у меня есть одно железное правило: что бы ни произошло, я всегда соблюдаю израильские законы, законы государства, где я нахожусь в данный момент и законы Галахи. Я член дирекции раввинских судов Израиля, и финансирует мои операции Министерство религии.
Наутро у меня уже был полковник КГБ. Я сказал ему: «Мне нужен этот человек. Когда я могу получить о нем информацию? Через сколько дней?» — «Информация будет через 45 минут. Это будет стоить 400 долларов». Только я закончил молиться, как он приносит мне «дело», в котором имеется справка о его первой свадьбе и адрес, где я могу его найти. Я взял двух ребят из местной йешивы (получение «гета» требует присутствия состава троих судей), поехали туда. Полковник выставил вокруг здания оцепление из своих ребят. Я со своими захожу внутрь. Тот, кто мне нужен, сразу понимает в чем дело: «Развода не будет. Я собираюсь вернуться назад». Я кладу перед ним справки о двух свадьбах и говорю: «По закону за двоеженство полагается от 5 до 7 лет тюрьмы». Он продолжает упираться. Тогда я ему говорю: «Выгляни в окно. Мне известно, что ты находишься здесь незаконно, без визы. Тебя внизу уже ждут». И тут он все подписывает. История кончилась благополучно: женщина та снова вышла замуж, родила еще детей, счастлива в новом браке. На память об этом событии у меня остался кубок для кидуша, который она мне подарила, и с тех пор я всегда делаю из него кидуш.
История вторая: как уговаривали Игорька
— Никогда не стоит отчаиваться, даже если история с гетом длится несколько лет. Если ставишь перед собой цель — ты ее обязательно добьешься. Однажды я три года охотился в Самарканде за одним беглым мужем, чтобы получить от него гет. Сначала я поехал к его отцу, который жил в бандитском районе, и сказал ему: «Я хочу видеть твоего сына». «Если ты не уберешься отсюда — тебе не жить», — ответил он. Я убрался. Потому что сын его стоял во главе местной наркомафии. Но я оставил своих людей, которые выслеживали его три года. К моменту, когда я отправился в Самарканд второй раз, я знал о нем уже все. Сопровождала меня в поездке группа английского телевидения, которая собиралась снять об этом фильм. Жил беглец со своей русской женой в 50-ти километрах от Самарканда — на хуторе. Мы подъехали к хутору в полночь на трех машинах. Поставили их так, чтобы из дома было видно. Фар не гасили, чтобы не насторожить хозяина — я знал, что у него в доме «Калашников». Я постучал в ворота, открыла мать жены. Я, не давая ей опомниться, начал с ней шутить, она: «Откуда ты такой веселый?» — «Из Иерусалима». А тут выходит и «сам» — в майке, весь протатуированный. Я его обнял и говорю: «Игорек, я твой лучший друг. Я все о тебе знаю. Ну что тебе рассказать — какой у тебя номер ботинок? Ты что, хочешь, чтобы я к тебе из Израиля каждый год приезжал?» — «А-а, — говорит он, — так это твои люди у меня три года на хвосте висели?» — «Мои-мои. Ну, приглашай в дом выпьем, покурим, потолкуем». Рисковал я? Конечно, рисковал. Но страха у меня не было. Потому что я «шалих мицва» (посланник исполняющий заповедь). Это моя подстраховка. И еще перед каждой поездкой я прошу одного известного раввина из праведников молиться за то, чтобы дело осуществилось. Вошли мы в дом. Сели. Выпиваем. У оператора в сумке скрытая камера снимает. И тут выскакивает бульдог и начинает совать морду в сумку с камерой — чует! Я кричу хозяину: «Игорек! Оттащи пса. Мой друг его боится!». Проходит час. Два. А Игорек ни в какую: «Не дам ей развода! Она — сволочь!». Злой он был на бывшую жену. Пришлось подключить его русскую жену и тещу — насели все вместе. Подписал в конце концов. Уезжали мы с хутора уже под утро. Снежок падает. А Игорек стоит и машет нам вслед рукой.
Случай третий: «афганец» помог
— Этот адрес я помню до сих пор: Федько, 8. Сколько раз посылал туда своих людей — новая жена мужа-беглеца их даже на порог не пускала. Требовала деньги. Хотела подзаработать на гете. Пришлось ехать самому. Нанял я нееврея из спецназа — под два метра ростом. Он служил в Афгане, теперь — телохранитель. Свою «Волгу» никогда не запирает, знает, что никто к ней не подойдет. А было это в Приднестровье. Там тогда не было никакой власти — всюду были войска. Чтобы не было проблем, я возил с собой семечки, арбузы с рынка, угощал солдатиков, они нас пропускали.
«Ну что, шеф, ломать дверь?» — спрашивает мой верзила. — «Я не хочу балагана. Твоя задача — стоять за моей спиной и делать зверское лицо», — говорю ему я. Стучим. Пацан приоткрывает дверь: «Дома никого нет». Я всовываю ногу в проем. Муж-беглец стоит посреди комнаты, от страху чуть в штаны не наделал. Я говорю: «Пошли в кухню. Поговорим». Открываю холодильник, наливаю ему стакан холодной воды: «На, выпей. Успокойся». Его жена, мигом оценив ситуацию, говорит: «Его бывшая жена такая сволочь, разных бандитов присылала. Слава богу, пришел, наконец, хороший, серьезный человек». А за моей спиной все это время бульдогом нависает мой верзила, изображая зверское лицо. Гет я получил без проблем.
Случай четвертый: муж-упрямец
Для кворума у рава Гордона всегда есть те, кто нужно. Например, в Сибири ему не раз помогал осуществлять гет местный раввин, узник Сиона, отсидевший в свое время в советской тюрьме, где уголовник играли в карты на его зубы. В Бухаре ему помогает местный раввин. И даже в Таиланде у него есть люди для кворума. Каждую операцию он тщательно разрабатывает, еще находясь в Израиле и связываясь с нужными людьми. Рав Гордон называет это «профессиональной разработкой».
Профессионал знает, как открыть двери, которые человеку с улицы ни за что не откроют, и получить сведения, которые простому смертному не получить. В странах СНГ деньги открывают любые запоры, взламывая даже шифры сейфов, где хранятся документы под грифом «секретно». В Индии — проще. Там перед служителями религии просто преклоняются. За те несколько недель, которые провел там рав Гордон, ему ни разу не пришлось самому открыть дверей — их перед ним услужливо отворяли. Я забыла упомянуть, что рав Гордон повсюду появляется в неизменной широкополой черной шляпе, лапсердаке и с длинной бородой.
Муж-беглец, не желающий дать гет своей израильской жене, ныне сидит в индийской тюрьме, куда рав проник довольно быстро, подружившись с тюремным начальством и повеселив его во время совместной трапезы десятком еврейских баек. Пока раву не удалось получить от упрямца гет: тот решил наживиться на своем согласии и начал вымогать деньги. Но рав не унывает: «Возможно, я получу от него гет, когда приеду в следующий раз. Пока я не хочу прибегать к помощи тюремного начальства. Должен сказать, что нравы в этой тюрьме весьма суровы. Заключенных лупят без предупреждения бамбуковыми палками, спят узники на полу, едят какие-то жалкие лепешки и работают на тяжелых земляных работах».
...Рав Гордон выезжает в подобные командировки лишь в исключительных случаях, и при условии, если в данной стране он произведет не меньше семи разводов. Месяц назад он вернулся из поездки по Индии и Таиланду с пятнадцатью гетами, подписанными бывшими мужьями. Ему хватает работы и в Израиле. Был период, когда он по несколько раз в неделю дежурил в аэропорту Бен-Гурион, подкаралуливая и снимая с рейса мужей, котоыре пытались улизнуть из страны, не дав гета своим женам. Сотрудницы аэропорта в шутку называли рава «ходши-хофши» (проездной билет), настолько часты были его появления здесь. Надо сказать, что большинство мужей, успевшие сдать чемодан в багаж, и вместо «дьюти-фри» препровожденные полицией к ожидающему его в стороне раву, предпочитали подписать гет, нежели отменять поездку.
С угрозой для жизни
О своем знании каратэ раву пришлось вспомнить всего один раз, когда его телохранитель отлучился на пять минут, и раву пришлось отмахиваться от нескольких бомжей, напавших на него. Было это на Украине — в Черновцах.
Нередко ему звонят домой и начинают угрожать. В таком случае рав Гордон неизменно отвечает грубияну: «Не забывай, что я — государственный служащий. Если я пожалуюсь на тебя в полицию, ты можешь получить год за преследование государственного служащего. Тебе это надо? Я дал тебе свой телефон только для того, чтобы ты сообщил мне о своем согласии дать гет. Созреешь для этого, звони. А так — не беспокой».
Однажды Б-г отвел его от визита в квартиру, где его поджидали с пистолетом, чтобы всадить в него пулю. Однажды он стоял на пороге дома, где лежали два свежих трупа, и убийца — муж-беглец, которого он разыскивал, находился рядом. И снова что-то отвело. Однажды в его кабинет ворвался вооруженный парень с криком: «Застрелю, падла!» И опять Б-г спас.
Однажды он вспомнил, что забыл документы для гета в машине телохранителя, и было это в момент, когда люки самолета уже были задраены, и моторы его уже крутились. Рав самолично отодвинул тяжелые двери и попытался выйти, что вызвало большой переполох. Его со скандалом препроводили в службу безопасности киевского аэропорта. «Я хочу говорить с вами лично, без свидетелей», — сказал он начальнику. Договариваться рав Гордон умеет — его без проблем сняли с рейса и отправили следующим.
Вместо эпилога
— Я рассказал тебе только то, что мог рассказать. Есть много вещей, говорить о которых я не имею права. Если я встречаю человека, с которым был в контакте, я никогда не подам вида, что знаю его. Из этических соображений. Многие из бывших мужей до сих пор обращаются ко мне за какой-нибудь помощью. Один бывший убийца, за которым я охотился в другой стране, сделал обрезание и стал религиозным. Но я никогда не назову вам его имя и не скажу, где и при каких обстоятельствах встретил его после истории с гетом.
— Вы специализируетесь только по разводным делам? А примирять бывших супругов не приходилось?
— Было два интересных случая. В одном из них супруги обрели друг друга вновь спустя девять лет, а во втором спустя 19.
— Ну, и куда вы отправитесь на сей раз, — спрашиваю я рава.
— В Токио, — отвечает он.
— Что, и там есть еврейские мужья? — изумляется фотокорреспондент, завороженный рассказом рава и не проронивший до сих пор ни слова.
— Они есть везде, — чуточку устало говорит рав Гордон, вынимая из пачки сигарету.
