Еще до появления известных торговых центров, служащих к украшению города, журналисты собирались поблизости от нашего «Бейт Хабада» на оживленном пешеходном участке в центре.
Однажды пригласили туда и меня послушать выступающих, это было что-то вроде пресс-конференции.
Там на меня внезапно набросился с нападками один из участников по имени Дани. Он спросил, хабадник ли я, и получив утвердительный ответ, начал меня отчитывать за несуществующие грехи. Я сидел и молча эти упреки принимал, думая, как отреагировать. Одна из журналисток была достаточно культурна, чтобы аккуратно остановить поток его речей и задать ему вопрос, знает ли он меня вообще, что так атакует?
— Нет! — отвечал он как ни в чем ни бывало.
— А в чем причины твоей ненависти к ХАБАДУ?
Тут уж пришлось ему объяснить.
— Вот когда жив был мой отец, хабадники регулярно привозили нам мацу к Песаху. А как только отца не стало, они про нас вообще забыли! Ну как им можно после этого верить?
Тогда я постепенно выработал линию, как ему ответить. Я поднялся и сказал:
— Дани, если бы эти хабадники знали, что у твоего достойного отца имеются такие прекрасные дети, как ты, которые очень хотят выполнить заповедь мацы в Песах, они бы наверняка привозили мацу и вам! У них просто исчезло из списков имя отца, и они перестали к вам приезжать. Хочешь, мы возобновим традицию, я договорюсь и все будет как прежде?
Мы пожали друг другу руки, расселись по местам.
Но затем Дани захотел публично извиниться и снова встал.
Он произнес:
— Этот хабадник понравился мне. Я готов примириться с их подходом, но только ставлю ему одно условие: чтобы никогда не доставал меня с темой выполнения и соблюдения. Никакого! Вообще! Мацу принять я готов, а кроме этого — ничего.
Мы так и договорились и снова пожали друг другу руки...
Прошло 27 лет. Однажды он пришёл к нам в «Бейт Хабад» и захотел пожелать хорошей подписи к новому году. А был канун Йом-Кипура. Я подумал: «Ну, будь что будет, предложу ему наложить тфиллин! А то что за странная дипломатическая дружба безо всякого прогресса с его стороны!»
Дани, человек импульсивный и гневливый, снова на меня накинулся.
— Да как ты мог в канун дня, когда все просят друг у друга прощения, снова меня нервировать?
— Дани, — сказал я, — исполни заповедь тфиллин не для себя, а для меня. Я ведь твой друг? Или как?
…И самое удивительное, что тут он согласился. Ради друга — почему нет.
— Ну, уже зайди в синагогу хоть на пять минут, — добавил я после того, как накрутил ему ремешки тфиллин, — что от тебя убудет?
15 минут прошло, а он все не выходил из синагоги. Решил я глянуть, что там такое. Смотрю — наш Дани стоит в одиночестве и всю душу изливает в громком плаче. Я его не стал тревожить и вернулся к себе в контору. Он потом появился, с опухшими глазами, и сразу на меня опять набросился:
— Ну что же ты, такой-сякой, раньше меня не мог сюда притащить? Я б уже не терял времени!
В канун Йом-Кипура произошло пробуждение души у «ужасного, бестактного» Дани… Пробуждение еврейской души.
