Жил в Лондоне один еврей по прозвищу Йекке, потому что родом он был из Германии. Тот факт, что он сам был евреем, абсолютно не мешал ему выражать неприязнь к своим собратьям. Он чрезвычайно не любил остальных евреев, и не раз окружающие его люди в этом убеждались. Наиболее ярко эта нелюбовь проявлялась в общении с религиозной частью еврейского населения, а особенно — с хасидами. Тут уж он просто вскипал от ярости. Тем не менее, — и это казалось довольно странным, — он вполне терпимо относился любавичским хасидам. Завидев кого-нибудь из них, он здоровался, завязывал разговор, интересовался делами, — словом, становился совершенно другим человеком. Прослышал об этом удивительном еврее рабби Нахман Судак, посланник Любавичского Ребе Короля Мошиаха в Лондоне, и решил лично с ним познакомиться…
Рабби Судак приехал к этому человеку днем, когда подошло время послеполуденного чаепития. Тот приветливо встретил гостя и пригласил его в дом. Затем хозяин разлил чай по чашкам, они вышли на балкон, сели за стол, и рабби Судак услышал такую историю.
— В Нью-Йорке живет мой племянник, которого я очень и очень люблю. Случилось так, что ему однажды пришлось лечь в лечебный центр для одной несложной операции. Все прошло хорошо, безо всяких осложнений, и доктора даже назначили день, когда его должны были выписать. Но вдруг, непонятно почему, его состояние стало ухудшаться. Почти поправившись, он внезапно стал слабеть. Врачи тут же провели ряд анализов, но ничего не обнаружили, и пока они ломали головы, мой племянник слабел с каждым днем.
Случилось так, что один из членов семьи услышал о Любавичском Ребе Короле Мошиахе. Кто-то рассказал ему, что к Ребе обращаются за советом и помощью практически все, и не только за духовной поддержкой, но и за конкретными, «земными» советами – и по поводу здоровья, и по поводу финансов, и по семейным проблемам. В общем, предварительно посовещавшись с остальными домашними, он отправился к Ребе за благословением.
Дождавшись своей очереди и войдя в кабинет, он принялся рассказывать Ребе всю историю – от начала и до конца. Он рассказал о том, как мой племянник попал в лечебный центр, и о том, как ему сделали операцию и назначили дату выписки, и о том, как, почти поправившись, он внезапно стал слабеть и ослаб сейчас настолько, что уже не может подняться с постели. Он рассказал Ребе и о том, как врачи теряются в догадках, не в силах отыскать причину болезни. Описав Ребе всю ситуацию, он попросил совета и благословения. Совет оказался настолько простым, что поначалу сбил его с толку.
«Смените медсестру, — ответил Ребе, — и ваш родственник, с Б-жьей помощью, скоро покинет лечебный центр».
Надо отдать должное моим американским родственникам. Хотя ни один из них не понял совета Ребе, — тем более, что та самая медсестра, которую Ребе порекомендовал сменить, проявляла необычайную чуткость и заботу к больному, — они все-таки попросили врачей заменить ее.
Прошло всего лишь несколько часов, и моему племяннику стало лучше! С его щек сошла бледность, и впервые за много ночей он спал спокойным, глубоким сном. Прошло еще два дня, и он начал вставать с постели, а вскоре и совсем покинул лечебный центр.
Удивленные всей этой историей, врачи решили провести расследование. И вы знаете, что выяснилось? Эта «чуткая» медсестра, — немка по происхождению, — была, оказывается, ярой антисемиткой! Каждый день она «заботливо» подкармливала моего племянника медленно действующим ядом, при чем дозы были настолько малыми, что никакие анализы не могли этот яд обнаружить! Да, ее «лечение» принесло плоды. Кто знает, чем это все, не дай Б-г, могло закончиться…
— Вот так, — с глубоким вздохом закончил хозяин свою историю. – Вам наверное теперь ясно, почему я с таким уважением отношусь к любавичским хасидам? Ваш Ребе настолько велик, что я готов снять шляпу не только перед ним, но и перед его последователями.
После этих слов он поднялся и снял шляпу перед рабби Судаком, который даже не нашелся, что ответить.
