Дэвид Луис, талантливый музыкант, много лет скитался по Америке в поисках смысла жизни. Он исполнял индийскую музыку, был хиппи, вступил в индийскую секту, попал в монастырь и чуть не сделался монахом – пока не открыл для себя Хабад.
«Я родился в ассимилированной семье, – рассказывает Дэвид Луис. – Мои родители были членами консервативной синагоги и моя мать работала в этой синагоге секретарем. Я не считал себя обязанным ходить с родителями по субботам в синагогу, но делал это, чтобы их не расстраивать. Мои родители старались, как могли, скрыть свое еврейство и сменили нашу фамилию с Гинзбург на Луис».
Стены дома Дэвида Луиса в Кирьят-Гате (Израиль) увешаны музыкальными инструментами – флейтами, скрипками, есть даже арфа. Там и сям висят акварельные пейзажи, написанные Дэвидом – он унаследовал способности от матери. Однако родители считали, что «рисованием на кусок хлеба не заработаешь» и маленький Дэвид прилежно учился музыке.
Музыка у Дэвида шла хорошо, и он выучился виртуозно играть на тромбоне и сочинять музыку, будучи еще мальчиком. «Я встречался со своими друзьями – такими же вундеркиндами – и мы сочиняли музыку и исполняли. Я создавал новые аранжировки старых песен и сочинял новые».
В 15 лет Дэвида приняли играть на тромбоне в городскую филармонию. «Я летел как на крыльях, – признается Дэвид. – Мне казалось, что в жизни нет ничего прекраснее игры на тромбоне».
В университете Дэвид продолжал изучать музыку и играть на тромбоне в оркестре университетского театра. В это же время он заинтересовался философией и мистикой. В поисках божественной музыки, он набрел на индийскую музыкальную школу, где ученикам внушали, что каждая нота представляет собой определенный духовный уровень. Дэвиду эта идея страшно понравилась.
Шли 60-ые годы. Несмотря на широкомасштабные протесты и обвинения в геноциде, правительство США продолжало вести войну во Вьетнаме. Начались студенческие беспорядки. Студенты бунтовали против политики правительства, а также против устоев и ценностей поколения своих отцов. Десятки тысяч студентов выходили на демонстрации вместо того, чтобы сидеть на лекциях. Наиболее агрессивные занимали офисы деканов и отказывались выходить оттуда, пока администрация не выполнит их требования. Многие оставили университеты – ушли бродяжить и жить жизнью вольных птиц.
Все эти события оказали огромное влияние на героя нашего повествования. «Студенческие беспорядки в многом изменили Америку и перевернули мои взгляды на жизнь, – рассказывает Дэвид. – Негры требовали гражданских прав, полиция стреляла в демонстрантов, солдаты возвращались из Вьетнама наркоманами, с разрушенной психикой. Я был потрясен».
Как многие студенты, Дэвид примкнул к хиппи и начал искать смысл жизни по дорогам США и Канады.
«Три года я странствовал по Америке, путешествовал автостопом из города в город. Нигде не оставался больше чем на три месяца. В каждом городе я искал музыку и мистику – мои две главные страсти. Я научился исполнять музыку, которую играют при дворе японского императора, узнал о философии дзен. Я был одинок, как придорожный камень, ни к кому не привязан, никому ничего не должен. Правительство выплачивало мне пособие, и я подрабатывал, играя в клубах. Мне хватало того, что я зарабатывал, я не был привередлив в отношении материальных благ».
Дэвид отрастил длинные волосы, усы и вообще приобрел вид бомжа. На протяжении своей трехлетней одиссеи он нередко сталкивался с другими хиппи. «Мы чувствовали себя одной большой семьей. В какой бы город я не приезжал, везде я находил братьев по разуму, – вспоминает Дэвид. – Мы могли по несколько недель жить на матрасе в котельной. Материальные блага никого не интересовали».
Дэвиду пришлось многое испытать в его поисках истины. Трудно ему пришлось в городе Беркли, штат Калифорния.
«Я спал на ковре в библиотеке, которая была открыта круглые сутки. Однажды мне не спалось, я задумался, почему такой город как Беркли не имеет своей филармонии. Я позвонил в музыкальную академию и сказал, что хочу основать филармонический оркестр. Я говорил об этом на каждом углу, и вскоре около ста музыкантов выразили желание играть в оркестре. Мы давали публичные концерты, а потом я уходил в библиотеку спать».
На какое-то время Дэвид вступил в печально известный индийскую секту Харе Кришна. Они вертелись в аэропортах и на вокзалах, продавая благовония и восхваляя Кришну. «Однажды я увидел их, и они мне понравились, – вспоминает Дэвид. – Меня привлекло их милосердие, то что они кормили голодных и помогали нуждающимся. Я оставил жизнь перекати-поля и стал адептом этой аскетической секты».
Но Дэвид так и не нашел истины. Он оставил культ и продолжал скитаться. Он приехал в С.-Франциско и снял там комнату. Глядя из окна, он увидел древнюю каменную стену и удивился, что эта стена делает в современном городе. Дэвид решил расследовать и обнаружил целый парк с ухоженными газонами, фонтанами и готическими зданиями, окруженными высокой стеной.
Это оказался католический монастырь с семинарией. «После того, как я рассказал им свою историю, мне предложили работу преподавателя музыки», – вспоминает Дэвид. Администрация монастыря разглядела в новом преподавателе недюжинный талант и предложила ему остаться в монастыре навсегда и постричься в монахи.
Откуда-то из глубин тщательно загоняемой в подполье еврейской души у Дэвида вырвылось: «Я еврей!». Дэвид думал, что одно дело – вступить в индийскую секту, не отравленный антисемитизмом, и совсем другое – стать членом католической церкви с ее инквизицией, крестоносцами и прочими антисемитскими радостями. И он отказался креститься.
Администрация монастыря не сдавалась. Одна из монахинь дала Дэвиду книгу, написанную крещеной еврейкой периода Инквизиции. Дэвид взял книгу и прочел, обращая особое внимание на места, где говорилось об ангелах, мистике и пророчествах. «С одной стороны, книга мне понравилась, – вспоминает Дэвид, – с другой, я понял что нужно как можно скорее убираться оттуда. Я бежал из монастыря и приехал в Лос-Анджелес с 30-ю долларами в кармане».
В университете Дэвид искал группы студентов, интересующиеся музыкой и мистикой, и случайно скользнул взглядом по дому с вывеской «Дом Хабада». На обратном пути Дэвид заглянул туда. Его угостили, и впервые в жизни он произнес благословение на еду.
Дэвид остался до вечера, пока не пришел рабби Йосеф Тейтельбаум и не пригласил его домой на урок Торы. Он говорил о еврейской душе, о небесном троне, о пророчествах – о тех сокровенных вещах, о которых Дэвид мечтал, будучи ребенком. Он понял, что столько лет напрасно искал истину в чужих учениях, когда она была – только руку протяни.
«Я жил в общежитии Дома Хабада на втором этаже. Я понемногу научился молиться, надевать тфиллин и исполнять другие заповеди. Все много говорили о Ребе и я понял, что он руководит хабадским движением. На этом мои знания о Ребе закончились. Мне предложили поехать в йешиву для баалей-тшува в Нью-Йорке, где я смог увидеть Ребе. Я поехал в Нью-Йорк на Хануку 5733-его года и был принят в йешиву. Старшие ученики взяли меня под опеку, водили на фарбренгены, объясняли особую сущность Ребе, что перед ним все равны – ученый и невежда, старик и юноша. Но все равно для меня Ребе оставался абстракцией».
Дэвид прожил несколько месяцев в Краун-Хайтс и увидел Ребе на Песах.
«Один из учеников сказал, что Ребе скоро придет. Я не особенно волновался. Все повскакали со своих мест, но я думал, что Ребе просто улыбнется, благословит нас и удалится. Ребе появился с очень серьезным выражением на лице. Все затихли. Ребе проверил состояние кухни и ушел, не сказав ни слова. Трудно описать мои чувства в этот момент. Я понял, что иудаизм и хасидизм – это не очередной культ и набор ритуалов. Серьезность лица Ребе отражала тот факт, что даже самое земное – кухню, можно и нужно наполнить святостью».
В йешиве музыкальные таланты Дэвида расцвели, и он с друзьями организовал хасидский музыкальный коллектив. Они рассказывали хасидские истории с музыкальным сопровождением. Необычная форма рассказа привлекала многочисленных слушателей.
Дэвид стал ездить с концертами по Европе и попросил у Ребе Короля Мошиаха благословения на дальнейшую концертную деятельность. Он женился и уехал в Израиль, где поселился в Кирьят-Гате. Он сочиняет и исполняет музыку, пишет картины и изучает каббалу. Раз в неделю Дэвид ходит в кафе, где собираются молодые интеллектуалы, рассказывает хасидские истории и исполняет хасидскую музыку.
