Это была суббота недельной главы «Балак» 5751 (1990) года. Штаб-квартира Любавичского движения в Бруклине была переполнена хасидами во время фарбренгена (хасидского застолья) с Ребе. Вдруг в разгар пения Ребе Король Мошиах широко улыбнулся молодому бизнесмену по имени Ами Пайковский, который сидел в углу и разговаривал с одним из хасидов. Ами заметил, что Ребе смотрит на него, и улыбнулся в ответ. Ребе поднял руку с одобрительным жестом, и Ами начал восторженно хлопать. Так продолжалось некоторое время. Ами энергично хлопал, а Ребе продолжал наблюдать за ним с улыбкой, все время поднимая руки в радостном движении, показывая Ами, что он должен продолжать делать то, что делает.
До сих пор Ами приходит в восторг, когда вспоминает эти моменты: «Вдруг я оказался среди тысяч хасидов, с восторгом хлопал в ладоши, как ребенок, и все время улыбался».
На следующий день после субботы Ами был еще сильнее удивлен. Согласно заведенному тогда обычаю, он прошел перед Ребе и получил доллар, чтобы отдать его на благотворительность, а Ребе сказал ему: «Песни во время фарбренгена должны сопровождать тебя во всех делах. Будь весел, особенно на работе». Затем Ребе произнес слова, от которых Ами остолбенел: «Спасибо, что помогли мне вчера с танцами. Этот доллар — на танцы в субботу». Ребе воодушевил его радостью, а затем дал ему доллар за то, что тот помог ему!
Это конкретное событие — лишь один из примеров исключительных отношений, которые сложились между Ребе и Ами Пайковским, который впоследствии стал любавичским хасидом.
Связь Ами с ХАБАДом началась с эпизодических встреч с раввином Биньямином Лисбоном из Лос-Анджелеса, который познакомился с Ами более тридцати лет назад. Время от времени он поддерживал связь с Ами в контексте своей работы по приближению бизнесменов в Лос-Анджелесе.
В какой-то момент Ами отправился на Дальний Восток, чтобы встретиться с руководителем одной из джинсовых компаний. Он рассказывает:
До этого момента я всегда строго следил за тем, чтобы не есть свинину на деловых встречах, и намеревался полностью придерживаться этого правила и в этой поездке. Однако после подписания контракта меня пригласили в ресторан, где я по неосторожности съел свинину. Хотя в то время я еще не понимал значения соблюдения кашрута, я почувствовал, что перешел красную линию. Я вернулся в свой гостиничный номер и вдруг почувствовал тошноту. В ту же ночь у меня началась сильная рвота, и я чувствовал себя ужасно. Я вернулся в Лос-Анджелес и был очень расстроен и сожалел о случившемся.
Через несколько недель я решил полететь в Израиль по работе. Я рассказал об этом рав Лисбону и сказал, что хочу встретиться с серьезным раввином и поговорить с ним. Рав Лисбон сказал: «В Нью-Йорке есть такой человек, который является связующим звеном со всем миром, — Ребе». Мы договорились, что я посещу «770» во время своей остановки в Нью-Йорке.
Перед тем, как лететь в Нью-Йорк, я сидел в аэропорту и писал письмо Ребе. Я кратко рассказал ему о себе и попросил благословения на различные дела личного характера. Мне не пришло в голову упомянуть о происшествии на Дальнем Востоке, хотя о нем я постоянно думал.
Я приехал в «770» в пятницу утром. Постучал в дверь офиса и сказал секретарю Ребе, р. Биньямину Клайну, что приехал на встречу с Ребе. Он объяснил, что это невозможно, но попросил меня оставить свое письмо для Ребе и номер телефона в доме того, у кого я остановился. Он сказал, что позвонит, как только получит ответ от Ребе.
Когда я приехал домой, я почувствовал себя обессиленным. Почувствовав сильную слабость, я лег на диван и погрузился в глубокий сон. Через несколько минут зазвонил телефон. Это был р. Клайн, который сказал: «Ответ уже пришел». Он попросил меня взять ручку и бумагу и записать ответ Ребе, который гласил: «Будьте осторожны с кошерностью еды».
Я был ошеломлен. Я не писал Ребе о том, что произошло, и, все же, Ребе дал ответ именно на то, что было у меня на уме. Рав Кляйн добавил: «Прежде чем отправиться в Израиль, зайдите сюда, потому что Ребе хочет дать вам три доллара на вашу благотворительную деятельность».
Так начались отношения Ами с Ребе...
