Начнем с шутки. Еврей и мусульманин спорили о том, у кого больше праздников. Мусульманин сказал: «За каждый наш праздник я могу дать тебе пощечину, а за каждый твой праздник ты даешь пощечину мне. Готов?»
«Конечно, — сказал еврей. — Начинай». Мусульманин начал перечислять свои праздники, за каждый из них давая еврею пощечину. «Мавлид — день рождения пророка Мухаммеда, Исра и Ми'радж, Ид аль-Фитр, Ид аль-Адха». После пяти пощечин у него не осталось больше праздников...
Еврей молча терпел пощечины, а потом сказал: «А теперь моя очередь», — и, схватив за бороду своего оппонента, начал считать: «Песах — семь дней, семь пощечин; Лаг ба-Омер; Шавуот; Рош а-Шана — два дня; Йом-Кипур; Суккот — семь пощечин; Шмини-Ацерет — еще одна пощечина; Симхат-Тора — еще одна пощечина; Ханука — восемь дней; 15 Швата; Пурим — два дня, 12 Рош-Ходеш — 12 пощечин».
«Хватит! — закричал мусульманин. — Ладно, у тебя больше праздников». «Я не закончил! Этот год — високосный, поэтому ты получишь еще одну пощечину за Пурим-катан…»
Восьмой или новое начало?
Суккот — самый продолжительный из всех еврейских праздников. Даже в Земле Израиля Суккот празднуется восемь дней, не говоря уже о праздновании за пределами Израиля и второго дня праздника в диаспоре, который увеличивает продолжительность праздника до девяти дней. После стольких празднований и трапез, радости и танцев многие могут ощутить, что им нужен отдых от праздников… до Песаха или хотя бы до Хануки…
Есть ли что-то хорошее и позитивное в таких длинных праздниках? Не скрывается ли здесь что-то освободительное? Есть ли духовная подоплека, скрытая в этом восьмидневном празднике?
Наши мудрецы учили нас, что по определенным признакам мы считаем Шмини-Ацерет самостоятельным праздником. Это означает, что, с одной стороны, Шмини-Ацерет считается, во всяком случае, с нашей точки зрения, прямым продолжением Суккот. Шмини-Ацерет, как следует из названия, — это восьмой день Суккот. С другой стороны, у Суккот нет восьмого дня; Суккот (как и Песах) длится всего семь дней!
Шмини-Ацерет — это «сам по себе праздник», самостоятельный праздник, поэтому мы снова произносим благословение «Давший нам дожить», и просто он выпадает после семи дней Суккот. Это означает, что Шмини-Ацерет — праздник в некоторой степени запутавшийся, страдающий раздвоением личности или раздвоением внимания. Это продолжение чего-то, но в то же время и что-то новое! И на все это намекает количество дней праздника…
Разница в Торе между числом семь и числом восемь объясняется в Талмуде («Арахин» 13б), из которой следует, что инструмент кинор в Иерусалимском Храме был семиструнным, а в Дни Мошиаха будет восьмиструнным.
Число семь символизирует полный цикл жизни в этом мире: семь дней недели, семь лет Шмиты, семь дней Творения и т.д. Число восемь указывает на сверхъестественное, необъятное, возвышающееся над рациональным. И в каббале мы видим, что восьмая сфира, если считать сфирот в восходящем порядке, — это сфира Бина, которую «Зоар» называет «мир свободы» от ограничений творения и изгнания. Шмини-Ацерет (и Симхат-Тора за пределами Израиля) намекает на нашу связь с Освобождением, на нашу связь с числом восемь и сверхъестественным. Это способность, которой обладает каждый еврей, преодолевать ограничения изгнания и вести свой образ жизни в духе Освобождения, несмотря на все трудности и за пределами разума.
Есть еще одно важное различие между Суккот и Шмини-Ацерет, различие, которое заметно даже маленькому ребенку. В Суккот мы живем во «временном жилище». Согласно закону, сукка должна быть временным жильем (нет необходимости делать из нее изящное строение). Сукка должна быть устойчивой, однако не постоянной. В Шмини-Ацерет (или в Симхат-Тора за пределами Израиля) мы возвращаемся в свое постоянное жилище. Разница между этими двумя ситуациями символизирует микрокосмическую метафору чего-то гораздо более глубокого.
Вернуться домой на восьмой день
В этом, собственно, и заключается разница между изгнанием и эпохой Освобождения. Истинное, естественное состояние каждого еврея — это жизнь в Освобождении, жизнь с совершенным достатком и широтой, без страха, нужды и лишений. Жизнь во время изгнания, пусть даже несколько затянувшаяся (или чрезвычайно затянувшаяся), — это «временное жилище», неестественное состояние, к которому мы не можем привыкнуть. Наше постоянное жилище — в Освобождении. Именно там наше место и туда мы возвращаемся. Наши нынешние жизни подобны «сукке» — ситуации, которая неустойчива и невыносима и которую пора менять.
С этой точки зрения, переход от семи дней Суккот к Шмини-Ацерет — это переход от нашего временного пребывания в изгнании к нашему постоянному проживанию в Освобождении. Как кинор, состоящий из семи струн в Святом Храме в Иерусалиме, так и семь дней Суккот, символизирующие нашу ограниченную жизнь сейчас, противопоставляются кинору, состоящему из восьми струн, символизирующему Шмини-Ацерет и жизнь, которая будет намного лучше, намного счастливее, намного совершеннее!
Из всего этого мы можем извлечь потрясающий урок, имеющий отношение к Освобождению. Дни Суккот — это праздничные дни, счастливые дни, «дни нашего ликования». В учении хасидизма и в каббале мы узнаем о раскрытиях, касающихся сукки, о «притягивании» «Б-жественного осознания» на весь год, о всеохватывающем свете, который окружает всех, кто входит в сукку, который не позволяет уснуть ни одному хабаднику… Но после всего этого, и несмотря на весь удивительный духовный подъем, это все еще состояние изгнания! Это все еще временное жилище! Это все еще не наше настоящее место.
Что касается нас, то даже если кто-то придет и скажет, что все хорошо, он живет очень достойной жизнью, очень духовной жизнью, жизнью, полной служения Б-гу, изучения Торы, заповедей самым лучшим образом. Он не страдает от отсутствия Мошиаха и Освобождения, не дай Б-г…
Мы скажем ему, что жить в сукке хорошо неделю… А потом надо возвращаться домой! Мы не можем вечно оставаться во «временном жилище». Мы должны отпраздновать «Шмини-Ацерет», жизнь на восьмом уровне, в постоянном жилище Освобождения!
С другой стороны, некоторые в отчаянии скажут: «Где мы и где Освобождение?». И как они могут внести свой вклад в ее приближение? Им мы отвечаем, что «Шмини-Ацерет» — это предвосхищение Освобождения, и тем не менее мы празднуем его здесь и сейчас, несмотря на то, что все еще находимся в изгнании. Это означает, что каждый из нас способен уже сейчас жить на духовном уровне истинного и полного Освобождения.
Каждый еврей может осуществить приход Дней Мошиаха, даже находясь в изгнании, как в притче Ребе МААРАШа о человеке, у которого есть запертая шкатулка с драгоценными камнями и ключ от нее. Он может открыть шкатулку, в любой момент, когда захочет. Так же обстоит дело и с нами. Хотя мы находимся в изгнании, живем во временной сукке, у нас есть ключ от Освобождения. Мы можем выйти из сукки и войти в… Симхат-Тору с полным Освобождением!
В завершение мы расскажем историю о способности каждого еврея, в первую очередь хасида, подняться над ограничениями природы и вести образ жизни Освобождения даже в тяжелых обстоятельствах, и особенно в Симхат-Тора.
В Ошана-Раба 1952 г. хасид, рав Ашер Сосонкин был осужден за свои «преступления» в распространении иудаизма и отправлен в трудовой лагерь в Сибири. В лагере находилось около 3000 заключенных, которые были разделены на группы, называемые бригадами, за которыми следил бригадир, который сам был заключенным.
В тот день р. Ашера перевели в другой барак и присоединили к новой бригаде. Он услышал разговор одного из заключенных с новым бригадиром. Заключенный сказал: «В субботу только одиннадцать из нас будут работать. Этот еврей не работает в субботу».
Бригадир ответил: «Он не станет со мной играться. Он выйдет на работу в субботу».
Заключенный сказал: «Лучше тебе на него не наезжать, чтобы потом не стать посмешищем».
На следующий день, в Шмини-Ацерет, бригадир пришел к р. Ашеру и сказал: «Собирайся, через несколько минут мы выходим на работу». Рав Ашер сказал, что не может пойти на работу в этот день.
«Будешь ли ты работать завтра?» — спросил бригадир. «Нет». «Почему? Сегодня и завтра — не суббота!» Рав Ашер объяснил, что это — заключительные дни праздника, и он не может работать.
Бригадир сказал: «Я согласен разрешить тебе не работать, но ты должен пойти вместе со всеми на место работ». Рав Ашер согласился.
Около 200 рабочих прибыли на место проведения работ. Это была огромная территория, огороженная колючей проволокой, на которой находилось множество зданий, находящихся на разных стадиях строительства. Рав Ашер вошел в одно из этих зданий и начал читать молитву. Он был погружен в молитву и не заметил, как пролетело время.
Вдруг к нему забежал один из членов группы и начал быстро говорить со страхом в глазах: «Что ты здесь делаешь? Разве ты не знаешь, что сейчас время обеда? При подсчете оказалось, что тебя нет, и начальник караула в ярости. Он даже пригрозил бригадиру, что посадит его в одиночку на пятнадцать суток! Бригадир умоляет сохранить ему жизнь, но караульный начальник перекладывает ответственность на него. Иди скорее. Может быть, ты еще успеешь появиться, и начальник уже не будет на него злиться».
Вдвоем они помчались на построение, где стоял бригадир, бледный и испуганный: «Вот так ты отплатил за оказанную услугу?»
Рав Ашер извинился и объяснил, что был погружен в молитву и не заметил времени. Бригадир успокоился и приказал подать заключенным еду. Он велел р. Ашеру встать рядом с ним. Рав Ашер занервничал. Если начальник настолько разозлился на бригадира, что хотел наказать его пятнадцатью сутками карцера, то что будет с ним? Он подумывал о том, чтобы убежать и спрятаться, пока все не уляжется, но боялся, что попадет в еще большие неприятности.
Пока он размышлял, начальник прошел рядом с ними. Рав Ашер почувствовал, как кровь застыла в его жилах. Он спокойно смотрел на начальника, ожидая самого худшего. К его удивлению, ничего не произошло. Тот посмотрел на него, улыбнулся и пошел дальше, не сказав ни слова. Когда прием пищи завершился, бригадир приставил к раву Ашеру двух заключенных, которые рубили деревья, и приказал им следить за тем, чтобы он больше не уходил.
Не имея выбора, рав Ашер остался на месте и стал думать о святости этого дня, о молитвах, которые евреи произносили в синагоге. Все были счастливы, пели и танцевали в честь Симхат-Тора. «Какая же у меня здесь Симхат-Тора? Если бы я только мог спеть радостную песню в честь этого дня».
Один из охранников сказал ему: «Ты должен работать, как мы, и только из-за своего праздника ты освобожден от работы. По крайней мере, спой для нас красивую еврейскую песню». Рав Ашер в душе поблагодарил Б-га и с радостью выполнил просьбу. Он начал петь мелодию Акафот и сложил руки вместе, как будто держал Сефер-Тору. Он закрыл глаза и закружился в танце по кругу.
«Гои подумают, что я танцую в их честь, но я танцую в честь Торы», — подумал он. Когда он закончил, гои захлопали и закричали: «Браво!»
Но это было только начало радости. Когда в конце рабочего дня все заключенные собрались на перекличку, один из охранников обратился к своим друзьям: «Этот еврей умеет очень хорошо петь. Попроси его, и ты сам в этом убедишься». Это должно было успокоить заключенных за задержку еды из-за рава Ашера.
Рав Ашер не стал дожидаться повторного приглашения. Он начал оживленно танцевать и петь мелодии с закрытыми глазами. Удивительно было видеть, как этот еврей поет и танцует, а толпа из 200 заключенных хлопает в такт.
В этот момент хасид забыл, что он заключенный, забыл о лагере, забыл о Сибири. Он помнил только то, что он еврей и что сегодня Симхат-Тора. Душой и сердцем он чувствовал, что танцует в доме учения Любавичского Ребе, как делал это всегда.
Доброго праздника!
