Как последним глотком поделюсь я последним желаньем.
Видно кровь в моих жилах, как река, начинает мелеть…
Так не дай же, Господь, умереть, не увидев тебя, Ершалаим!
А увидев тебя, что останется мне? Умереть…
Видно, вправду мы сделаны из ханаанского праха.
И для плоти еврейской берега Иордана — магнит.
А в еврейской душе не осталось бы места для страха.
Кроме Божьего страха, который казнит, но хранит.
Так пребудем вовек благодарны за кров там, где нас приютили.
А за злобу и кровь не попомним обиды и зла.
Нас прощает Господь, только тех, кто друг друга простили:
Велика Его ревность, но милость не знает числа.
Мы устроены так: не душою, но плотью ветшаем.
Легче верить и ждать — горше слышать, больнее смотреть.
Так не дай же, Господь, умереть, не увидев тебя, Ершалаим!
А, увидев тебя, что останется мне? Умереть!
