Нет человека в мире, кто бы не знал Любавичского Ребе Короля Мошиаха. Имя рабби Менахема Мендела Шнеерсона, его известность, давно перешагнули границы религиозного еврейства. Его 75-летие в 1977 году праздновал весь еврейский мир и, конечно, Израиль. Книга поздравлений Любавичскому Ребе побывала в больших и малых городах, в кнесете и кибуцах, у политиков и общественных деятелей. И неожиданно выяснилась любопытная подробность: руководители Израиля и оппозиция, люди разных партий и взглядов, часто яростные, непримиримые противники — объединились в преклонении перед святым именем Любавичского Ребе.
От правых до крайне левых (исключая коммунистов) как один подписали поздравления в Бруклин. А мэры всех израильских городов передали делегации, уезжавшей в Америку, символические городские ключи с пожеланиями, чтобы Любавичский Ребе שליט"א был хранителем еврейского государства. 75-летие Ребе отметила официальная Америка, а многие главы иных государств прислали личные поздравления. Президенту Картеру, пригласившему юбиляра в Белый Дом, Ребе ответил вежливым отказом: его добровольное обязательство не покидать границ Бруклина одинаково относится к Израилю и Америке, однако Ребе не удалось избежать пышной, хотя и заочной, церемонии. В Вашингтоне впервые в истории в помещении Сената США был сервирован строго кошерный стол для сенаторов и конгрессменов 35 штатов Америки и пятисот высокопоставленных гостей. Ветеран Сената и бывший вице-президент США Хьюберт Хемфри, председательствовавший на этом вечере, сказал: «Мы привыкли, что в этом городе, в этом здании, обычно чествуют нас, но сегодня нарушим традицию. Мы собрались здесь, чтобы приветствовать главу Движения Хабад — раввина Менахема Мендела Шнеерсона, а в его лице — все Любавичское движение, обогатившее американский народ крепкой и глубокой Верой!»
Изменяются моды, уходят поветрия, но суть человечества не меняется. «Чуть-чуть поскреби атеиста, — говорит поговорка, — и обнаружишь верующего». Все нравственное, что есть или осталось в людях, благодарно откликается при слове Вера. Все нравственное в Соединенных Штатах Америки, где религия всегда была цементом общества, приветствует миссию Любавичского Движения и помогает ему словом и делом. В государственных школах Америки, например, час в неделю преподают основы Иудаизма. В поддержку одной из важнейших кампаний Ребе — о еврейском воспитании в духе Торы — Хьюберт Хемфри внес в Сенат США резолюцию, прокламирующую 1977-ой как «год еврейского воспитания». Аналогичная резолюция была внесена и в Конгресс, а годом раньше Абрахам Бим, тогдашний мэр Нью-Йорка, провозгласил 1976-1977 годы посвященными еврейскому воспитанию в неофициальной столице Америки. В приводимой здесь прокламации Бим выражает уверенность, что кампания, начатая Ребе, укрепит морально-этические устои всех жителей Нью-Йорка...
Одна из самых привлекательных черт в Любавичском Движении — его глубокая человечность и человеческое обаяние его духовного лидера. Ребе не относится к той категории абстрактных вождей, что являют себя последователям и единомышленникам только с высокой трибуны. Ребе — близкий друг и наставник каждого хасида, настолько близкий, ежедневно доступный, в любую минуту открытый для встречи, что не посвященному в это трудно поверить. Десятки, порой более сотни людей входят в дверь кабинета на Истерн Парквей в дни приемов Любавичского Ребе, а те, кто не может по каким-то причинам приехать, общаются с Ребе в письмах или — в случае крайней необходимости — звонят ему из Касабланки, Мадрида, Иоганесбурга, Сингапура... Хасиды считают абсолютно естественным советоваться с Ребе о каждом элементарно важном событии своей жизни. В письмах, получаемых Ребе, и вопросах, задаваемых ему на приемах, не только философские откровения в Торе, но обычные трудности и проблемы повседневной жизни простых людей: поменять ли квартиру, как воспитывать ребенка, соглашаться или не соглашаться на операцию, и как относится Ребе, например, к соблазнительному, однако спорному предложению перейти на другую работу... Любые возмущения, даже легкая зыбь, пробежавшая по океану Движения Хабад, немедленно подкатывается к дверям кабинета Ребе.
Каждое утро к дому номер 770 на Истерн Парквей подъезжает почтовый фургон, и в маленькую комнатку, гордо именуемую канцелярией Ребе, заносят мешки с почтой. Как подсчитали любители арифметики, Ребе в среднем получает двести писем в день и посылает ответы в 70 стран мира. Что в этих письмах — проблемы мироздания или вопрос о целесообразности переезда в другой город — никто не знает. Ребе сам вскрывает письма и сам отвечает каждому: своим посланцам на всех континентах, книгоиздателям и авторам, педагогам и мыслителям, любавичским и иным организациям, руководителям общественных и политических движений. Но львиная доля его переписки — с простыми людьми по их частным делам. Можно изумляться, откуда у Ребе время ответить каждому, причем очень часто на его родном языке, но всеобщее преклонение перед ним вызывает не количество, а содержание: мудрость и глубина советов.
Получить письмо Ребе, побывать у него на приеме или услышать его выступление — это огромное, для некоторых — поворотное событие жизни. Скромные традиционные собрания хасидов — или «фарбрейнген» на идиш — благодаря выступлениям Ребе стали явлением необычайным. «Когда говорит Ребе, его слушает вся планета». Это не только образное выражение: выступления Ребе транслируются по специальной коммуникационной связи во все любавичские центры мира. Блестящая эрудиция, великолепная осведомленность, чувство «пульса» мирового еврейства, своеобычная, всякий раз оригинальная точка зрения, свободная и увлекательная манера изложения — никогда по бумажке! — завораживают слушателей. Удивительно ли, что в дни фарбрейнген Ребе в Любавичскую синагогу приезжают издалека не только хасиды, но даже и люди, далекие от религии; мудрено ли, что просторный зал синагоги не вмещает собравшихся, и опоздавшие слушают Ребе через динамики в соседних комнатах синагоги, и даже здесь переполнено и «яблоку негде упасть». Более пяти тысяч человек собирают порой фарбрейнген Ребе, и в этой огромной толпе между строго одетыми хасидами можно увидеть светлый пиджак университетского профессора, франтоватую шляпу с пером модного художника, роскошный костюм бизнесмена или рваную куртку и длинные волосы хиппи, напряженно внимающего мыслям Ребе.
